– Я услышала твой американский акцент. Я твоя соседка, живу этажом ниже.
Они немного посидели вместе, затем она познакомила его с барменшами, а также с несколькими друзьями. Ее звали Марта, она то и дело бегала в туалет и каждый раз возвращалась с обновленным слоем ярко-красной губной помады. Он продолжал цедить свой «Аббатский эль», она пила белое вино, но в конце вечера переключилась на коктейль с водкой. Они шли домой под мелким моросящим дождиком, и рядом с Шипскар, 684 неожиданно прилипли к временному мусорному контейнеру, целуя и лапая друг друга. Она кусала мочку его уха и шептала, как ей нравится его акцент. Он скользнул рукой вниз по спине к ее джинсам, прикоснулся к тонкому шелку ее трусиков – и моментально протрезвел. По телу разлилось мерзкое сочетание страха и отвращения. И хотя он знал: вероятность того, что за ними кто-то наблюдает, чрезвычайно мала, – это ощущение не покидало его. Как всегда.
Пришлось собрать волю в кулак, чтобы не оттолкнуть пьяную девушку. Но целовать ее он больше не мог.
– Умираю от усталости, – оправдывался он.
– Конечно, бедняжка, – ответила она. Рот был перепачкан губной помадой, глаза слегка косили. Корбин услышал отдаленный смех, доносящийся сквозь дождь. Это другая пьяная компания возвращалась после ночных посиделок. Капля холодного дождя проскочила за воротник и начала стекать вниз по спине. Его пробила дрожь. Через минуту – ужасную минуту – он почувствовал вкус спагетти в горле и подумал, что его сейчас вытошнит. Но беда миновала, и он сказал Марте, что ему действительно нужно поспать. Они вошли в дом, и на лестничной площадке Марта снова начала целовать его. Он стиснул зубы, но кончик ее настойчивого языка пытался протолкнуться внутрь.
Войдя в квартиру, он заскочил на кухню и с жадностью начал пить воду, после чего принял четыре таблетки ибупрофена. На самом деле он не устал. Он слишком много спал в тот день. Кроме того, хотя в Лондоне пробило полночь, в Бостоне не было еще и восьми. Кейт сейчас, должно быть, пытается бодрствовать. Он постарался представить ее в своей бостонской квартире, но не смог. Все как-то не так.
Отжавшись сотню раз на оранжевом ковре в спальне, Корбин включил душ, осторожно перешагнул через высокий край ванны и встал под струю почти горячей воды. Он закрыл глаза, вода лилась сзади на шею, и он стоял так долго, пока вода в конечном счете не остыла. Дрожа, он выбрался из ванны, надел хлопковые пижамные штаны и забрался под одеяло. Мягкие фланелевые простыни были туго заправлены по углам кровати, и он высунул ноги из-под одеяла. Он мог уснуть только в таком положении, даже если было холодно. Кровать оказалась несколько мягче, чем нужно. Он выключил прикроватный светильник, но через открытые шторы в комнату проникал свет с улицы, и вскоре глаза привыкли к темноте настолько, что он смог прочитать надпись на плакате, висящем напротив. ЛИЦО В УГЛУ: ПОРТРЕТЫ ЖИВОТНЫХ, ЛОНДОНСКАЯ НАЦИОНАЛЬНАЯ ГАЛЕРЕЯ, 1998. На постере была изображена дама, а на переднем плане – черная кошка, запустившая лапу в аквариум с золотой рыбкой. Корбин вспомнил про Сандерса – кота, который часто ошивался в его квартире. Мысли о Сандерсе пробудили в нем размышления обо всем, что осталось позади, но он осадил себя. Закрыл глаза и попытался уснуть. Несмотря на душ, он все еще чувствовал на себе запах Марты, девушки из паба. Интересно, думает ли она о нем? Конечно же да. Он мог бы прямо сейчас спуститься к ней и оттрахать ее по полной программе, если бы только захотел. Но эта идея вызвала в нем скорее печаль, чем энтузиазм. Он представил, как меняется ее пьяное выражение лица, когда она открывает дверь, как она возбужденно приподнимает бедра, чтобы он стянул с нее крошечные трусики. Отвратительный выжидающий взгляд. Затем он представил страх в этих глазах.
Он перевернулся на живот и, уткнувшись лицом в незнакомую подушку, пахнущую цветочным стиральным порошком, попытался отключить мысли. На некоторое время это удалось. Может быть, все из-за того, что он в Лондоне? Возможно, то, что он приехал сюда, было большой ошибкой. Казалось, пятнадцать лет – достаточный срок, но выяснилось, что нет. Она весь день не выходит у него из головы. И он позволил себе думать о ней, думать о Клер Бреннан, девушке, изменившей его жизнь.
Глава 13
Хатчинсонский факультет бизнеса и экономики, на котором Корбин Делл обучался во втором семестре третьего курса, находился в уродливом квартале с домами в георгианском стиле к югу от станции метро «Морнингтон кресент». Факультету принадлежал паб «Три ягненка» – обшитая панелями студенческая забегаловка. Именно там Корбин встретил Клер Бреннан, которая в ту ночь работала в баре.
– Что здесь есть вкусненького? – попытался он перекричать песню группы «Коулдплей», звучащую из динамиков.
Она убрала иссиня-черную прядь волос за ушко и наклонилась к нему через стойку.
– Извините, что вы сказали?
Корбин хотел повторить свой вопрос, но взгляд ее холодно-синих глаз ввел его в ступор. Он мельком взглянул на пивные бочки и выбрал наугад сорт пива.
– Пинту или половину? – спросила она. У нее был густой певучий голос.
– Половину, – сказал Корбин, даже не понимая, что это значит.
Корбин потягивал пиво из маленького бокала. Это была его вторая ночь в Лондоне. Накануне он вместе с другими американскими студентами посетил инструктаж. Рекомендации в основном были посвящены тому, как найти квартиру в городе. Молодые американцы, схватив списки агентств недвижимости, сформировали маленькие группки и ринулись на поиски жилья. Корбин уже знал, где остановится, поэтому ему не нужно было никуда бежать. Отец устроил его в гостевой комнате на квартире у друзей. Крошечная квартирка на третьем этаже узкого кирпичного дома располагалась в жилом квартале к югу от реки. По размерам его спальня больше походила на чулан. Судя по скудной обстановке в других комнатах – стереосистеме, загруженному бару, кровати с атласными простынями в хозяйской спальне, – эта квартира, вероятно, использовалась коллегой отца в качестве секс-убежища.
– Он там никогда не бывает, – заверил отец. – У тебя будет своя холостяцкая берлога в Лондоне.
Корбин уже ненавидел свое жилье и пошел в «Три ягненка» в надежде встретить других студентов. Получив свое пиво, он облокотился на стойку бара и осмотрел помещение, наполовину заполненное студентами, которые в большинстве своем сидели группками по три-четыре человека. Он с ужасом заметил, что из маленьких стаканчиков пьют только девушки, мужская половина зала употребляет не меньше пинты. Внезапно он почувствовал глубокую ненависть к барменше. Зачем она вообще спрашивала, какой стакан он хочет? Очевидно же, что ему нужна пинта.
Он повернулся спиной к залу и в два глотка осушил свой стакан. Барменша обслуживала троих студентов – все заказали по пинте «Фостерс». Корбин решил последовать их примеру и терпеливо ждал, пока она их обслужит. Она смахивала пену и доливала стаканы до края. Управившись наконец с предыдущими клиентами, она обратила свой взор на Корбина. Он заказал «Фостерс», добавив, что ему большой стакан. Она улыбнулась в ответ, и Корбин почувствовал сильное желание вмазать ей по зубам.
