Они спасались.
От огня.
Напротив нас остановилась машина, и из неё показалась Юлия Владимировна с Лобзиком на руках. Она как-то враз постарела, щёки впали, а на висках проступила седина, впрочем, это мог быть пепел. Пилотки на ней тоже больше не было, Лобзик же выглядел по-прежнему, упитанно и тупорыло.
На заднем сиденье машины у окна виднелся Валерик с головой, перемотанной бинтом. На меня он не посмотрел, отвернулся, я подумал, что с удовольствием зарядил бы ему ещё разочек. Но пусть живёт.
Юлия Владимировна подошла к Лисину, а Лисин в этот раз не стал стесняться, направил своё ружьё прямо на неё, между глаз.
– Что ты натворил, Миша? – спросила Юлия Владимировна. – Ты понимаешь, что ты натворил?
– Пошла вон, – сказал Лисин.
Лобзик гавкнул непонятно на кого.
– Он этого тебе не простит, Миша, – сказала Юлия Владимировна. – Он нам этого не простит.
С яростью. С тупой и холодной яростью.
– Сдохни, – сказал Лисин и рассмеялся. – Сдохните все.
Он смеялся легко и весело, как человек, у которого всё хорошо.
– Вы дураки, – усмехнулся Лисин. – Вы все думали, что это он жёг город два раза. Нет!
Лисин сделал неосторожное движение ружьём, Юлия Владимировна отпрыгнула.
– Нет! – засмеялся Лисин. – Нет, всё не так! Это не он сжёг город, потому что он не может ничего сжечь! – Лисин плюнул. – Он может только шептать в душу и наводить кошмары. Он может только вонять, вонять и вонять! – проорал Лисин. – Но когда вонь становится невыносимой, приходит огонь! Огонь! Беги, Юля, беги! В этот раз огонь пришёл за тобой!
Юлия Владимировна в ответной ярости стиснула Лобзика, и он завизжал и забился у неё в руках, а потом, перекрутившись, цапнул хозяйку за руку. Юлия Владимировна шарахнулась, пытаясь удержать извивающуюся собаку, как огромную щуку, выхваченную из воды. Юлия Владимировна запнулась за дорогу, но не упала, наткнулась на свою же машину, забросила с размаху таксу внутрь и захлопнула дверь. Попыталась запустить двигатель, но не получилось.
– Приятных выходных! – пожелал Лисин. – Желаю здравствовать!
Юлия Владимировна терзала стартер. Машина не заводилась.
– Кажется, у Юлии Владимировны приятные выходные случатся не скоро, – злорадно произнесла Светка.
Я был с ней согласен.
– Готово, – Михаил пнул машину в колесо. – Можно ехать.
Лисин-старший залез на пассажирское место, Михаил вернулся за руль. Пикап сорвался, забрызгав Юлию Владимировну песком. Через несколько секунд она исчезла позади.
– Вредная бабища, – сказал Лисин. – В школе у меня готовальню украла.
Я сочувственно вздохнул.
– Удачненько съездили, – шепнула мне на ухо Светка.
– Забавно, – согласился я. – Поучительно. Весело.
– Ага, – кивнула Светка. – Я себе чуть всю башку не отхохотала.
Глава XIV
Стрелять и бегать
– Как он может спать в этом…
Светка поморщилась.
– Смраде, – подсказал я.
– Смраде, – согласилась Светка. – Я отсюда слышу, просто жуть…
Светка поморщилась снова.
– Сама знаешь, у него плохо с обонянием, – сказал я. – Он этой вони и не чувствует.
– Ты спустишься в Аид без глаз, волос и языка, – продекламировала Светка. – Про обоняние что-то не помню…
– Проклятые годы, – вздохнул я. – Никто не молодеет, все дела.
Едальня «Папа и Оливье» располагалась на берегу небольшой речушки в удобном местечке: от шоссе метров сто, обширная стоянка, отсыпанная гравием, беседки с мангалами, летняя терраса с самоваром, народу немного, кроме нас, фура и «Логан». Фурщик мрачно жарил сосиски, семья из «Логана» чаёвничала.
Мы со Светкой сидели в крайней беседке, грызли орехи и пили чай, отец спал в машине. Уже два часа спал. А мы два часа чай пили. Отдыхали.
Вообще-то мы тут не загорали, вообще-то мы ждали…
– Достала эта вонь, – Светка вынула из кармана пластмассовую расчёску. – Не могу.
– Потерпи немного… – Я попытался воззвать к голосу разума.
Поздно.
Расчёска оплавилась, Светка задула её и сунула в пепельницу. Теперь воняло палёной пластмассой.
Мимо проходил пацан с мороженым, остановился, уставившись на Светку.
– Здорово! – с восхищением сказал пацан.
Я злобно ткнул Светку локтем.
– Это у тебя что, из пальца огонь стреляется? – спросил пацан.
Мелкий, лет восемь, из «логановской» семейки.
Светка не отозвалась.
– Это фокус, – объяснил я. – У неё искусственный палец с лазером…
– Ага, – кивнула Светка.
Она направила палец вверх. В крышу беседки ударила пылающая стрела, с балки свалилось пустое осиное гнездо. Бухнулось на стол, задымилось, запахло не хуже расчёски.
– Нормально, – оценил пацан. – А я из спичек пугач могу сделать.
Я толкнул Светку в бок уже ощутимее, до рёбер, чтобы прекратила это безобразие.
– Молодец, – похвалил я пацана. – Пугач – это дело.
Пацан подсел к нам, откусил от мороженого. На Светку он смотрел с большим уважением.
– Пугач – это дело, – повторил я. – Но на твоём месте я бы учился стрелять.
– Стрелять?
– Стрелять.
– Зачем?
– Ну, мало ли… Вдруг понадобится?
Пацан откусил от мороженого.
– Стрелять – это тема, – подтвердила Светка. – Учись сразу из гранатомёта, так вернее…
Я наступил ей на ногу.
– Учись сначала из мелкашки, – посоветовал я. – Да, стрельба – олимпийский вид спорта.
– Я бегом занимаюсь, – сказал пацан.
– Еще лучше, – подхватил я. – Стрельба – и бег. За этим будущее, поверь.
– Подумаю… А что за дым там? Вы мимо дыма проезжали?
– Лесные пожары, – объяснил я. – С севера наступают. По радио передавали, что за ночь целый городок выгорел.
– У нас тоже каждый год пожары. – Пацан ткнул пальцем осиное гнездо. – Каждый год что-то выгорает… А что за городок?
– А, так, маленький, – отмахнулся я. – Холмы, кажется.
– Не слышал, – помотал головой пацан. – Ну, ничего, отстроят.
Он почти доел мороженое.
– Да, наверное, – согласился я. – Всегда отстраивают.
– Не всегда, – возразила Светка и дунула на палец.
На нём заплясали оранжевые искры. Пацан разинул рот.
