– Пожалуйста, – сделал он умоляющее лицо. – Пожалуйста, Ань!
– Псих, – сказала она. – Ты псих.
– Ладно, я псих, псих, признаю. Прочитай, пожалуйста. Или ты их не помнишь?
– Помню. Помню! Вот!
Анна Сомёнкова похожа на булку,
Забытую в сумке на остановке.
Сомнительной свежести булку,
Да и движенья неловки,
Да и мысли несвежи,
Точно рубашки невежи.
Анна Сомёнкова похожа…
– Ну что? – Аня покраснела почти как собственный плащ. – Доволен?! Доволен?!
Она опять шагнула к двери.
Круглов её удержал.
– Извини, – сказал он. – Извини-извини! Я просто должен был убедиться…
– В чём?!
– В том… Ну, не сердись, а?
– Болван, – вздохнула Сомёнкова. – Зачем я вообще с тобой связалась?! Толку никакого, Любка катается как ни в чём не бывало, а я туда-сюда…
Бах!
На кухне рвануло.
– Это что там у тебя? – поинтересовалась девушка.
– Масло…
Он совсем забыл про масло! Три литра в кастрюлях на газу.
Витька как мог быстро кинулся на кухню. Масло горело. От газовой плиты к вытяжке поднимался огненный смерч, возле раструба вытяжки смерч разлагался на несколько рукавов, каждый из которых в свою очередь расползался по потолку и стекал по стенам. И стены уже тоже горели. Огонь распространялся по дорогим филиппинским обоям… Или это были дорогие фиджийские обои, он не помнил, горели они очень и очень славно, с ароматным тропическим треском.
Круглов растерялся. Он никогда не имел дела с пожарами, максимум, что ему приходилось тушить, – это мангал на пикнике. Кажется, надо было забрасывать огонь песком…
Пожар развивался. Мама уже три года страдала дизайнерскими грёзами, поэтому кухня изобиловала горючим материалом. Кресло-качалка, плетёное из жёлтой соломы, оно уже пылало. Ширма в восточном стиле, склеенная из рисовой бумаги и разрисованная драконами и розами, полыхала особенно весело. Винтажные шторы, собранные из старых лоскутных одеял, – эти почему-то горели не очень.
Со штор Витька и начал, сорвал их и принялся лупить по стене.
Усилия увенчались результатом, противоположным ожидаемому, – вместо того чтобы сбить огонь, он его, напротив, раздул. Да и шторы тоже разгорелись, парень додумался их скомкать и запихнуть в посудомоечную машину.
Огнетушитель – как он мог забыть!
Круглов нырнул за посудомоечную машину, вытащил огнетушитель…
Как им пользоваться-то?
– Окна горят! – крикнула из-за спины Сомёнкова.
Жалюзи, прикрывающие стёкла, плавились. Вообще-то они должны быть огнестойкие, успел подумать Витька. Но жалюзи не были огнестойкими – в центре образовалась быстро расширяющаяся дыра, пластик горел и стекал на пол огненными ручейками. И натяжной потолок начал плавиться, причём некоторые капли падали не только на пол, но и на самого Круглова. На плечи, на голову. Это было не особенно больно – похоже на воск. Только вот пластик быстро застывал, запутывался в волосах и прилипал к одежде, одежду выкинуть, волосы сбрить…
Огнетушитель не работал. Витька сделал всё так, как изображалось на картинке: выдернул кольцо, дёрнул за рычаг. Потрясти, что ли? Он потряс баллон и на всякий случай треснул его об угол кухонного гарнитура. Столешница раскрошилась в мелкий прах, огнетушитель не сработал. Круглов бросил огнетушитель на пол. Огонь полыхал наверху и сползал вниз по стенам. Сомёнкова ойкнула и выскочила из кухни.
Стало жарко, над мойкой начала с треском стрелять плитка, противопожарная система не сработала – из-за протечки в трубах не осталось воды.
А Витька всё стоял и не знал, что делать. Кухня резко наполнилась дымом, парень закашлялся, закрыл глаза и попытался выбраться в холл, наткнулся на буфет, стукнулся головой об дверцу. И тут же его уронили на пол, накрыли чем-то плотным. Сомёнкова. Сняла чехлы с кресел, они толстые, непрогораемые наверняка. Умная… А вначале дура дурой, успел подумать Круглов.
Аня направилась к стиральной машине.
– Ты что, постирушки затеяла? – поинтересовался Круглов из-под чехла.
Зачем ей стиральная машина?..
Девушка просунула руку за машину.
– Ты что, Анна? – тупо спросил Круглов. – Надышалась, что ли…
Она вытащила из-за машины гибкий шланг подводки. Открыла кран, из шланга ударила струя воды, Сомёнкова направила её на стены.
Мощно, устало подумал Витька. Это она мощно. Свежий взгляд и прочее-прочее. А она ничего вообще-то, на коньках катается. Этот вид спорта требует от человека мужества…
Девушка прижала шланг пальцем, и вода теперь била не сплошной струёй, а разбрызгивалась, пожар стремительно отступал.
– Браво, – сказал Круглов. – Сомёнкова, похоже, ты теперь девушка моей мечты… Избу на скаку остановишь, горящую лошадь убьёшь, как классик завещал. Слушай, Сомёнкова, выходи за меня замуж, я тебе лыжи ещё куплю…
– У меня есть лыжи, – ответила она.
– О! Вон там ещё, в правом углу, ад прям-таки в поднебесье…
Аня направила струю на правый угол, через минуту пожар был потушен. Девушка перекрыла воду.
Кухня выглядела ужасно.
Обои выгорели почти до потолка, плитка, покрывавшая стену над мойкой, потрескалась. Итальянский буфет из ценных, насколько помнил Витька, пород дерева обуглился по углам. Сверху свисали ошмётки выгоревшего натяжного потолка. Капли расплавленного пластика покрыли пол пятнистым узором, на всех предметах блестел жирный налёт. Разгром, однако.
Круглов сбросил с себя чехол, попробовал подняться на ноги. Без костыля и по масляному полу, само собой, не получилось, подоспела на помощь Сомёнкова, парень забыл про гордость и позволил себе помочь.
– Прелестно. – Она достала из холодильника банку с газировкой, покатала её по лбу. – Выглядит… Что надо. У вас тут теперь ремонту… Капитальный надо, короче.
– Отец и так собирается, – махнул рукой Витька. – Заодно и кухню.
– Да… – Аня открыла лимонад, стала пить. – Это всё вдохновляет. У нас однажды на кухне банка сгущёнки взорвалась, всё забрызгало. Мы потом полгода со стен ириски соскребали, очень вкусно было.
– Тут ничего не соскребёшь. Хотя можно попробовать, однако.
– Без меня.
– Без тебя, без тебя… – пропел Круглов.
В голове разливался масляный смрад, тошнило и покачивало, Круглов достал из холодильника лимон и принялся жевать.
– Очень удачно ты зашла, Сомёнкова, – сказал он сквозь брызги. – Весьма. Сейчас оно всё и начнётся.
