– Ага. У меня же все карманы спичками твоими забиты были. Вот и разожгла. Так до утра и просидела, чуть ноги не отморозила. Потом на дорогу выбрела. А ты? Ты что?
Парень улыбнулся.
– Когда стали стучать в дверь… – Он закрыл глаза. – Ну…
Круглов поморщился.
– Дверь поддалась. Понимаешь, удары становились всё сильнее и сильнее, так что петли начали постепенно выламываться. Темнота… Сложно объяснить. Она как бы в окна вваливалась…
– Бр-р-р! – Сомёнкова энергично потёрла руки. – Привидится же такое!
– Да уж…
– Это из-за дыма, – сказала Аня. – Мы с тобой дыма наглотались – в кухне-то пожар был. Вот и чудили. Видения разные, шаги. А потом в тот день землетрясение было, прикинь?! Весь город тряхануло – вот дверь и вывалилась.
– Ну да, землетрясение… – кивнул Витька. – Я тоже думал…
Он захотел почесать лоб, стянул перчатку с левой руки. Кожа на ладони была гладкой и чуть красноватой, точно не своей.
– Ты что, руку сжёг?
– Ага. Случайно, не нарочно. Так старался, что даже не заметил. Последним Ктулху сжёг. Долго не хотел гореть…
– Тьфу ты со своим Ктулху! – расхохоталась Сомёнкова. – Как вспомню, так вздрогну. Кто-то в дверь стучится, огонь не горит… Просто фильм ужасов какой-то!
– Да уж, – согласился Круглов.
– Бука, – Аня помотала головой. – Привидится же… Сами себя напугали, дураки. Здоровенные лбы, а как дети, честное слово. Монстр, идущий по пятам, ой…
Она иронично вздохнула.
– А кстати, как ты от него отбился-то? Саблей его зарубил, а?
Это она спросила… вроде бы как и со смехом, с ухмылочкой, но… Но был там ещё один смысл – Витька почувствовал. Сомёнкова продолжала бояться.
– Нет. Просто, когда стали гаснуть спички, я понял… Кое-что понял. Я поднялся к себе…
– И что? – спросила Аня с интересом.
– Я сжёг всё, – сказал он. – Плакаты, книги, игры, фильмы – всё. Конечно, оно сначала плохо разгоралось, спички не помогали… Но потом ничего. Так до утра и жёг, сидел и кидал в печку.
– И что?
– Дверь устояла, – ответил Круглов. – На последней петле. А он… – Парень поглядел Сомёнковой в глаза. – Он так и не вошёл.
– Занятно, – кивнула Аня. – Значит, ты спалил всю свою мистическую коллекцию – и он не вошёл?
– Да.
– Да… Ну что, в этом, наверное, есть какой-то смысл. Ты отрёкся от тьмы и всё такое. Ясно. А почему он привязался именно к тебе?
– Я думал про это. – Витька почесал щёку. – Сначала я думал, что это из-за меня. То есть сам виноват – слишком уж увлекался всякой потусторонщиной. Но потом понял, что это не главный фактор. Конечно, кирпич скорее упадёт на того, кто любит гулять по стройке, но если в действительности… Если в действительности, то кирпич может упасть на любого. На тебя, на меня, на автогонщика. Это самое страшное. Тут нет никакой закономерности…
Сомёнкова оглянулась.
– Кирпич может упасть на любого, – повторил Круглов. – Главное, чтобы у тебя на голове всегда была каска.
– Ага, понятно, – Аня постучала себя пальцем по виску. – Каска. Кирпич. Строительные работы. Ты, я гляжу, метафорами стал излагать. Ничего, нормально, мне нравится. И говорить стал спокойнее, раньше всё чертыхался. Чёрт да чёрт…
Витька помотал головой, приложил палец к губам.
– Не надо так говорить, – улыбнулся он. – Их вообще не стоит вспоминать, у них слух хороший.
– У кого?
Парень промолчал.
– Круглов, ты чего? – с сочувствием спросила Сомёнкова. – Ты что, во всё это до сих пор веришь?
– Но ты же сама видела. У ворот, в ту ночь? Видела ведь?
Девушка оглянулась.
– Мне могло и показаться, – сказала она. – Ты так запугал меня своими баснями, что я собственной тени боялась. Потом, я же говорю, землетрясение, угарный газ… Мало ли чего я могла увидеть? А?
– Это да, увидеть разное можно.
– К тому же это мог быть обычный вор, – рассуждала Аня. – Дом на отшибе, собаки нет, свет не горит, машин не видно, вот он и решил забраться. И в дверь ломился. Или бродяга.
– Бродяга? Ну да, в каком-то смысле он, конечно, бродяга. Приходит к тем, кто его зовёт. Или поминает часто. Бредёт от одного к другому, оставляет следы. Зло умножает зло. Человек сам себя подстёгивает, накручивает, загоняет в угол… Знаешь, когда я испугался сильнее всего?
– Когда в дверь начали стучать?
– Не… – Круглов покачал головой. – Нет. Это в самом начале было. Я проснулся и увидел, как ко мне по стене течёт кровь. Я… Я почти в штаны наделал. Знаешь, такой ужас… Просто нечеловеческий какой-то. А оказалось, что это просто трубу на чердаке разорвало. Так что вот.
– Ясно. Всё с тобой ясно, господин Круглов. А куда идёшь?
Сомёнкова поглядела на кругловские кеды.
– Начал бегать? Спортом занялся? Ой, извини…
Она покраснела.
– Не, не спортом. Тут просто интернат рядом, мы там крышу чиним. Ну и вообще, ремонт.
– Работать устроился? – подивилась Аня.
– Да нет, мы там это… волонтёрим.
– Как?
– Бесплатно помогаем. У нас что-то вроде бригады, кто чем может, кто как может, кто когда может…
– Волонтёры?!
– Ага. Ремонтируем в основном. Иногда спектакли делаем, так, по-разному…
Сомёнковой показалось, что Витька застеснялся.
– Ты что, совсем? – Сомёнкова постучала по голове. – Свихнулся? Решил мир спасти? В идеалисты записался?
– Напротив. Видишь ли, это вполне практический шаг…
– Практический? – удивилась она.
– Да, практический. Это… как бы тебе сказать… Мой личный Рагнарёк. В курсе, что это такое?
Аня кивнула.
– Читала, – сказала она. – У нас как раз сейчас спецкурс. Рагнарёк, Беовульф, Старшая Эдда. Кухулин отрубил себе голову, и все такие дела. Хель, кстати, тоже.
Она рассмеялась. А Круглов нет.
– И в чём же твой Рагнарёк?
– Борюсь со злом, – ответил он буднично. – Я же тебе говорил.
– И зачем тебе это?
– Зло можно отогнать только добром, – скучным голосом сказал Витька. – Тьму может рассеять лишь свет. Если пойду…
– Тропой смертной тени, ничего я не убоюсь, – закончила Сомёнкова. – Ну, и так далее. Это всё понятно. А в чём…
– Надо всегда размахивать факелом, – занудливо перебил Круглов. – Чтобы они не приблизились к костру…
– Кто они-то? – не поняла Аня. – Мы же вроде…
