В Светкиных глазах промелькнула бешеная догадка.
– Кстати, ты заметил, что кирпичный забор завалился во внешнюю сторону?
– Заметил. И что это значит?
– Они вырвались!
– Кто «они»? – на всякий случай спросил я, хотя уже и так знал.
– Прокажённые. Их собирали сюда с соседних областей и лечили. Или эксперименты проводили. А прокажённые подняли восстание, разломали забор и спустились в город…
Светка любит посочинять, чего уж.
– Были вызваны части мотопехоты, и бунт прокажённых жестоко подавили!
Светка творчески сжала кулаки, а я подумал, что, случись бунт прокажённых на деле, она наверняка его бы и возглавила.
– Всех безымянно похоронили в лесу. А больница стала пользоваться дурной славой, никто не хотел больше здесь лечиться. Как?
– Всё проще, – сказал я. – Всё гораздо проще. Больница была. Потом урезали финансирование, врачи уехали, больницу перевели в Знобищево. Вот и все дела. И нет тут никого по ночам…
Хотя кто-то под окном сидит на стульчике.
– Пойдём лучше завтракать, – сказал я. – Чтение, конечно, похвальное занятие… особенно про эстонских прокажённых. Но можно и погулять.
– Да мы вчера тут уже всё обошли, я уж лучше про прокажённых…
Светка зевнула.
– Пойдём хотя бы позавтракаем.
– А что сегодня?
– Кажется, оладьи, – соврал я. – С кленовым сиропом.
Про сироп тоже соврал, Светка обожает кленовый сироп.
Светка оставила книгу про проказу на койке, и мы вышли в коридор. И почти сразу увидели. На подоконнике напротив нашей двери сидел мишка. Небольшой плюшевый мишка, с красной ленточкой на шее, с милой глупой мордашкой.
– Смотри! Какой мимимишка!
Я мишек не люблю, по мне, так это пылесборник и источник разных аллергенов, и дурацких грибков, и плесени, и место на полке занимает; Светка – наоборот. Она тут же подбежала к мишке, схватила его и принялась подбрасывать и глупо качать на руках.
– У меня был точно такой же, помнишь?
– Нет, – ответил я. – Не помню.
Конечно же, я помнил. Рождество, четыре года назад. Мне подарили приставку, Светке набор юной принцессы и игрушечную стиральную машину. Но это были только основные подарки, большие, а ещё у нас полагалось делать подарки маленькие, но интересные. Отец тогда подарил мне маленький зелёный ножичек-складенчик, очень удобную штуку. А Светке мама подарила мишку. С глупой мордочкой, с алой ленточкой. Потом нам дали на передержку Асириса, и в первый же день он растрепал мишку на сорок кусков кокосовой ваты. Светка, помню, была расстроена.
А у меня ножичек до сих пор, и не один, а штук двадцать уже. Не то чтобы коллекция, но нравится собирать. Но не с собой. В машине, в чемодане. Ножичек не повредил бы.
– Не помню, – снова сказал я.
– Не вредничай, Марсик, – Светка схватила мишку. – В этом городе всё-таки милые люди живут, все мне дарят мишек.
– Да я не вредничаю, просто… Раньше я с такой добротой никогда не сталкивался ни в каких городах.
– Как же, помню, в Судаке старушка мне полведра фундука отсыпала.
Это правда, кстати. Но больше нам нигде и никто полведра фундука не отсыпал.
– Пойдём завтракать, – сказал я. – Там уже приготовлено, наверное. Юлия Владимировна велела нас кормить, как полярников.
– Юлия Владимировна явно великая женщина.
Светка спрятала мишку в рюкзачок, и мы отправились завтракать. Оладий с кленовым сиропом не подавали, но на завтрак были: грибной паштет, фаршированные помидоры, вафли с варёной сгущёнкой, кофе, пирожное «картошка».
– Кубинский, – определила Светка. – Точно, кубинский, такого кофе больше нигде нет.
Я в кофе не тонко разбирался, но то, что кофе был отличный, определил. Особенно с «картошкой». Наелись и объелись, Светке даже книги про прокажённых не помешали, хотя она никак не обжора.
После завтрака отправились к медсестре, звонить отцу. Спустились на первый этаж, постучались в кабинет, вошли.
Медсестра сидела за своим столом, читала газету про возделывание приусадебных земель и получение обильных урожаев с помощью методик капельного орошения.
– Доброе утро, – поздоровались мы.
Медсестра очнулась от сельхозтранса, поприветствовала нас и тут же взялась звонить по телефону. Мы ждали. Медсестра дозвонилась и попросила прислать к аппарату Илью Петровича, Илья Петрович ответил, медсестра подмигнула нам и стала слушать.
– Пока всё ещё непонятно, – сказала медсестра, повесив трубку. – Ваш отец в стабильно удовлетворительном состоянии. В себя не приходил, но показатели обнадёживают. Вечером приходите, ещё позвоним.
Медсестра улыбнулась, а мы отправились гулять – а что ещё было делать?
Вышли на воздух, я сразу направился к липе.
Раскладной зелёный стульчик стоял в тени засохших веток.
– И что? – спросила Светка.
– Кто-то за нами наблюдал, – предположил я.
– Ерунда, – отмахнулась Светка. – Это место для курения. Смотри лучше.
Вокруг стульчика действительно валялись окурки.
– Медсестра стесняется курить в больнице, вот и оборудовалась. Марсик, не удручай.
И Светка направилась в сторону улицы Вопленко. А я за ней. Не знаю, из-за чего – из-за утренней литературы, из-за завтрака или из-за того, что отец до сих пор не вернулся в сознание, но настроение у Светки было весёлое. Она громко рассуждала о том, что нам очень не повезло с родителями, а именно с отцом.
Я иногда возражал. Но не очень.
Мы ещё раз заглянули в чипок, ещё раз проверили карту. Она до сих пор была заблокирована, пришлось покупать за деньги. Газировку и мороженое. Продавец улыбался, расспрашивал о здоровье и настроении, желал удачи и хорошего дня. Но медведя в этот раз не подарил.
Когда вернулись на улицу, Светка открыла лимонад, отпила полбутылки и сказала:
– Зря считают, что у нас в провинции дикость. Отнюдь. Культура общения проникает в самые отдалённые уголки. Приятно видеть, что молодёжь…
Ну и так далее. Не стал её разочаровывать. А Светка уже пустилась в размышления – как зерна цивилизации, посеянные пусть хоть в откровенные тернии и камни, тем не менее дают свои всходы.
– …И здесь, на Севере, среди болот и лесов отрадно встретить…
– Стой, – я поймал её за локоть.
Посреди улицы стояла собака.
– Ого, – только и сказала Светка.
Мы замерли.
– Бешеная? – спросила Светка.
Когда-то собака была белой, даже сейчас клоки белой шерсти кое-где проступали через грязь и коросту. Короста… Она покрывала собаку бордовыми архипелагами, кое-где короста была содрана, и в этих местах из собаки сочилась сукровица.
