– Не похоже, что бешеная, – ответил я. – Больная. Кажется, лабрадор. Когда-то был.
Это точно. От породы не осталось почти ничего, болезнь захватила псину целиком.
– На нас смотрит, – прошептала Светка. – Страшная…
Над собакой вертелись слепни и мухи, иногда собака помахивала хвостом, чтобы их отогнать. Мухи улетали и почти сразу возвращались на место.
– Пристрелил бы кто… – сказала Светка. – Мучается ведь…
Она оглянулась и стала почёсывать правую ладонь, и вся провалилась в это почёсывание, не любит Светка очень, чтобы животные мучились.
– Эй! – Я хлопнул у Светки перед носом в ладоши. – Эй, в себя возвращаемся!
– Да, конечно, – Светка перестала чесаться. – Возвращаемся.
Светка подула в ладони.
– Надо осторожно пройти мимо, – сказал я. – Вряд ли она кинется, если не бешеная.
– Интересно, это что? – Светка кивнула на собаку.
– Какая-то язва, – предположил я. – Никогда такого, если честно, не видел. Не язва даже, а может, рак.
– Этого нам только не хватало… Её не вылечить?
– Не здесь, – согласился я.
Собака глядела на нас.
– Держись рядом, – сказал я Светке. – Осторожно пройдём сбоку.
Мы двинулись к собаке. Не спеша, стараясь не делать резких движений, обходя её слева, со стороны хвоста.
Собака не шевелилась. Стояла, уже поджав хвост, повернув в нашу сторону голову. Лабрадор, точно лабрадор.
Быстренько проскочили. Собака смотрела нам в спину. Стояла на том же месте, чуть подрагивая головой.
– Кошмар какой-то… – шепнула мне Светка. – Никогда такого не видела.
Собака пошагала за нами. Повернулась всем корпусом и двинулась вниз по улице Вопленко. Шагала она не очень уверенно, виляя по сторонам и иногда припадая на лапы. Причём на разные, то на правую переднюю, то на левую, то задние начиная приволакивать, голова у собаки ещё тряслась. Но, несмотря на это, она шла за нами.
– Чего это она? – оглянулась Светка.
– Да ничего. Надо же ей за кем-нибудь ходить?
– А, понятно.
Мы спустились по улице Вопленко к площади.
Тут работа кипела. Всю площадь уже занимали постройки древесного зодчества – терема, лабазы, бани, ларьки, избы и всякое другое творчество. Плотники сосредоточенно махали топорами, ворочали брёвна, драли дранку, над площадью стояли грохот и деревянный запах. Вокруг стояли грузовики, вероятно с товарами для народных гуляний.
Обошли площадь слева, выбрели к реке. Дощатый тротуар здесь вроде бы поправили и подновили, шагать по нему стало легко, упруго и приятно. Мост к противоположному берегу строился, на нем работали особенно усердно.
– А это что? – указала Светка.
– Разве не видишь? Сортиры. Выставка достижений плотницкого искусства же. А сортир – это неотъемлемая часть любой культуры.
Сортиры были, надо признать, отличные. От обычных примитивных будок экономкласса, знакомых всем по дачным участкам, до украшенных резными кружевами строений, напоминавших эльфийское народное зодчество; моргни, дверь откроется, и покажется какой-нибудь смущённый Леголас. Одним словом, достойные сортиры в достойном ассортименте. Некоторые причём плетёные, как корзины.
Светка хихикала и то и дело заглядывала внутрь – ознакомиться с интерьером и с ценами, а когда выходила, то говорила о будущем. Когда у нас будет дом, нам просто необходимо поставить в дальнем уголке эту экологически чистую обитель уединения, дабы в тиши её предаваться идеальной печали и светлым помыслам.
– Она не отстаёт, – сказал я после очередного Светкиного захода.
– Собака? – сразу догадалась Светка.
– Угу.
Собака действительно не отставала. Она стояла на тротуаре и смотрела. А когда мы двигались дальше, собака двигалась за нами.
– Вот привязалась, – вздохнула Светка.
– Можно шугануть.
Я наклонился и поднял камень. Обычно для бесхозных собак этого довольно, собаки видят, что ты на них замахиваешься, и шарахаются прочь.
Но эта не шарахнулась.
– Ты что, кидать в неё будешь?
Ну да, кидать камень в больную собаку… Недостойно. И дико.
– А вот герои Марка Твена такими вопросами не страдали, – напомнил я.
– Ты ещё Амундсена вспомни, – хмыкнула Светка.
Я выронил камень. Собака сделала шаг.
Народу вокруг было полно, и плотники, и мальчишки, и лодыри, и прочий люд, но собака на них никакого внимания не обращала. Кроме нас.
– Пойдём, – Светка направилась по тротуару вдоль реки. – Посмотрим на… на чего-нибудь посмотрим.
Пошагали по тротуару вдоль реки. Оглядываясь иногда. Хотя могли и не оглядываться – собака, прихрамывая, упрямо брела за нами.
– Странная собака, – сказала Светка. – Никто на неё не смотрит…
– Ничего странного, – возразил я. – Тебе вот хотелось бы на такую смотреть? Нет. Вот и люди не смотрят.
– А что, если её только мы видим?
– То есть? – не понял я. – Ты хочешь сказать, что это… собака-призрак?
– Не знаю. Посмотрим. Посмотрим, что она станет делать. Не станет же она целый день за нами таскаться?
Я согласился.
А собака нет.
Тротуар кончился, мы свернули вправо и поднялись немного на холм по выложенной булыжниками тропинке, после чего повернули на улицу Сиреневую. Тут действительно росло много сирени, в июне здесь, наверное, было красиво.
Собака настырно тащилась за нами. Так что я начал подозревать, что псина вполне может быть призрачной.
Пошли побыстрее. Собака не отставала.
– Наверное, она хочет есть, – не выдержала Светка. – Надо ей что-нибудь купить. Заодно проверим, настоящая она или нет.
Светка огляделась, но поблизости никаких магазинов не заметилось, Сиреневая улица состояла из одних только домов.
– На набережной ларёк был, – вспомнил я.
– Возвращаться не хочется, – сказала Светка. – Плохая примета.
Ей просто мимо этой больной собаки проходить не улыбалось, я её понимал, умирающие животные угнетают. Поэтому мы дошагали до конца Сиреневой, свернули в переулок и через него попали на улицу, где имелся магазин «Богатый стол». Там мы немного поспорили, Светка предлагала сухари с изюмом, я настоял на сосисках.
Карточка, кстати, тоже не сработала.
Собака ожидала нас на улице. И тут мы убедились, что она всё-таки настоящая, – по улице катил мотоцикл. Собака стояла посреди дороги. Водитель мотоцикла снизил скорость и объехал псину по обочине.
