Светка вздохнула. А медсестра повторила, что нейрохирург известный на всю область, пожилой и опытный, он всё наладит, так что нам волноваться не стоит, и вообще – время ужина и стоит нам сходить в столовую. Ну, сходили.
Ужин оказался уже привычно достойным, хотя после сегодняшнего Цезаря настроения ужинать особенно не ощущалось. Но там были кабачки.
Ни я, ни Светка не можем устоять перед жареными кабачками. Особенно если они посыпаны тертым сыром и запечены с помидорами и молодым луком, особенно если всё это в отдельных глиняных сковородках. А ещё острый томатный соус с рубленой зеленью и свежий хлеб. Одним словом, мы уселись за стол и поели. Хорошо так поели, по сковородке кабачков навернули. А потом какао с мороженым. И орехи. Целая миска калёных кедровых орехов.
Кедровые орехи я очень люблю.
Поблагодарили повариху. Она улыбалась и кланялась, как китаец. А я подумал, что мы даже не знаем, как её зовут. А она так старается…
– Тебе не кажется, что кухня… – сказал я, поднимаясь по лестнице на свой второй этаж. – Кухня, скажем так, не очень характерная для Холмов?
– Ты о пармезане?
– Ага. Не думаю, что повар больничной столовки может приготовить кабачки под пармезаном с сахарным луком. И откуда здесь пармезан?
– Ну да…
– Что скажешь?
На втором этаже свет в коридоре не горел, я нащупал старомодный выключатель, щёлкнул. Загорелась только одна лампа.
– Сэкономь на лампе, но купи пармезан, – сказал я. – Похоже, что Юлия Владимировна приставила к нам ресторанного кулинара.
– Зачем? – не поняла Светка.
– Из уважения к гостям, – ответил я. – Холмчане – весьма гостеприимные люди, дарят мишек, вкусно кормят. А повар… Думаю, это кто-то из приезжих. В смысле, местных, которые возвратились с заработков.
– Жители Холмов возвратились?
– Ты же видела – на площади полно плотников. Они сюда со всего Севера съехались. Может, не только плотники, но и повара.
– Может, и по… Смотри!
Светка указала пальцем.
На подоконнике напротив палаты со слоником сидели мишки. Четыре штуки. Разные. Два коричневых побольше, один белый, а один зелёный, самодельный, связанный из красной капроновой верёвки, но всё равно весёлый.
– Смотри!
Она сняла с подоконника зелёного медведя.
– Смотри, у него пять лап! – сказала с восторгом Светка. – Он мутант!
Она встряхнула зелёного медведя за шиворот и показала мне пятую лапу.
Пятая лапа росла немного из-за спины и была не только в два раза толще остальных, но и снабжена пластмассовыми когтями. Забавно. Мне всегда нравятся такие штуки, ну вот когда кто-нибудь пытается увидеть в простых вещах интересное, я люблю скульптуры из пластиковых бутылок и поделки из проволоки, а Светка считает, что это ерунда.
– Слушай, мне тут нравится, – сказала Светка. – Люди тут совсем другие, да? Узнали, что мы в трудную ситуацию попали, и смотри – решили нам мишек подарить!
Светка собрала с подоконника мишек.
– Это очень мило с их стороны, – согласился я. – Мишка-мутант – это сильно. О чём ещё можно мечтать нормальному человеку?
Глава VII
День Топора
– А ведь он умер, когда я до него дотронулась, – сказала Светка.
– Кто?
Понятно кто. Цезарь. Я думал про Цезаря, вчера вечером думал, сегодня утром думал, ночью, когда вставал попить, тоже думал.
– Лабрадор, – ответила Светка. – Он помер, когда я пожала ему лапу.
– Совпадение.
– Нет, это не совпадение…
Тогда я выбрался из своей кровати, подошёл к Светке и положил ей на лоб ладонь.
– Это не считается, – возразила Светка.
– Старый больной пёс, – сказал я. – Его все гоняли, даже кошки. И не кормили. Ты накормила его и пожала лапу. Он умер от счастья.
– Да?
– Да, – заверил я. – Так что выкинь из головы эту ерунду. Лучше нам подумать…
– Вы спите? – В дверь постучали.
Я узнал голос.
– Кто это? – отчего-то перепугалась Светка.
– Валерик, – ответил я. – Наш добрый друг.
– Просыпайтесь! – снова постучал в дверь Валерик. – Сегодня у нас фестиваль!
– Что за фестиваль? – Светка посмотрела на меня.
– Плотницкого искусства, – пояснил я. – Называется «В чашу». День Топора, короче.
– Уже фестиваль? – удивилась Светка.
– Уже-уже, – подал голос Валерик. – Открывайте, я вам вкусного принёс.
Я открыл.
Валерик ввалился в палату, уставился на Светку.
– Это Светлана, это Валера, – представил я.
– Валерик, – Валерик кивнул. – Угощайтесь.
Он сразу же протянул Светлане пластиковую коробку.
– Это пастила, – сказал он. – Самодельная. Малиновая, очень вкусная. Попробуйте.
Малиновая пастила на самом деле оказалась на высоте, в зубах почти не вязла, таяла во рту, съели, испортили аппетит, хотя я знал, что, когда мы спустимся в столовую, аппетит всё равно появится.
– А почему уже сегодня фестиваль? – спросил я.
– Так сегодня и планировали, – сказал Валерик. – Удачно как! У нас тут фестиваль – и вы как раз приехали!
– Да уж… – сказал я.
– Слушай, Валер, а зачем мост строится? – спросила Светка.
– Мост? Это традиция вроде как. Обычай такой.
Валерик улыбнулся.
– А смысл? – продолжала приставать Светка. – У каждой традиции есть объяснение. Зачем каждый год строят мост?
– Его не каждый год строят, – поправил Валерик. – Только в особые годы.
– В какие? – спросил уже я.
Валерик замялся на секунду, улыбнулся желтозубой виноватой улыбкой, потом ответил:
– Это шишки.
– Шишки? – не понял я.
– Кедровые, – пояснил Валерик.
– Разве здесь есть кедры? – прищурилась Светка.
– Не, здесь нет, – помотал головой Валерик. – А за рекой есть. Там кедровое поле.
Мы со Светкой переглянулись.
– Там очень хорошие кедры, – рассказывал Валерик. – Орехи крупные, какая-то редкая разновидность, вроде как ещё с ледникового периода кедровая роща сохранилась. Эти орехи английские купцы втридорога покупали, между прочим. А кедр каждый год не родится, особенно этот.
– И что? – Светка ковыряла в зубах застрявшую пастилу.
– Чтобы никто раньше времени кедр не обивал, на другой берег ездить запрещалось, – пояснил Валерик. – А чтобы все вместе ехали собирать, мост ставили. Когда мост до другого берега доходил – значит, всё, можно собирать.
