Что-то у него с этим управлением не ладилось. Машина рыскала по дороге, направление не держала, то и дело останавливалась, трогалась с резкими тормозами, перебиралась на другую сторону улицы и возвращалась. Я думал, она всё-таки не удержится и соскочит с дороги, но каким-то чудом Лисин добрался до нас и остановился прямо напротив.
Лисин держался за руль и тупо смотрел.
Опять пьяный.
Это было видно по тому, как он остановился – наискось, съехав передним колесом в канаву, зачерпнул бампером землю. Машина вообще была измазана по брови, точно Лисин только что вернулся с ралли «Натри грязью». Фары на люстре светили вовсю, Лисину было мало обычных фар, света ему днём не хватало.
Пьян, пьян, понятно, это и по самому Лисину видно было – лицо красное, перекошенное и бессмысленно озлобленное, нос не красный, а почти фиолетовый.
Лисин открыл дверцу джипа и вывалился на дорогу. Вывалился, просев на одно колено, потом долго поднимался, держась руками за машину, покачиваясь и снова припадая.
– Пойдём лучше, – сказала Светка.
Я был согласен, вязаться с пьяным лесным магнатом не хотелось. Поэтому мы сделали вид, что музей нам уже не интересен, и похлопали по улице дальше. Но олигарх отвязываться не собирался – что-то мычал и стремился за нами. На ногах он при этом держался совсем неустойчиво и то и дело цеплялся за столбы, деревья и за сам тротуар. Рубаха у него расстегнулась, наружу вывалилось круглое пузо, теперь было трудно даже подумать, что это олигарх, с виду так обычный не очень счастливый человек скучной гражданской профессии.
– Подождите! – крикнул Лисин.
Мы прибавили ходу, шагали быстро, не оглядываясь, в надежде, что Лисин отстанет.
– Подожди…
Крик оборвался.
Я оглянулся.
Лисин оступился и всё-таки упал в неглубокую канавку, тянувшуюся вдоль дороги. Воды в канаве не было, но Лисин угодил в выброшенную проволоку. Он сумел подняться и теперь кривобоко сидел на краю деревянного тротуара, пытаясь из этой проволоки выпутаться.
Олигарх районного масштаба выглядел жалко. Не знаю почему, но мы развернулись и подошли к нему. Светка наклонилась и стала доставать руку олигарха из проволочной петли.
Достала.
Олигарх благодарно икнул, но выразить словами не получилось.
– В таком состоянии за руль садиться нельзя, – нравоучительно заметила Светка.
– Это спорный вопрос… – промямлил Лисин.
– Взрослый человек, а ведёте себя…
Светка поморщилась.
– А вы ломились в музей… – указал пальцем Лисин. – Я видел. У нас лучший музей в области…
Лисин снова икнул.
– Я пожертвовал в этот музей Айвазовского, – сообщил Лисин шёпотом. – Такого маленького-маленького, но Айвазовского…
Лисин показал пальцами, какого размера был Айвазовский, карманного размера, с блокнот.
– Но Айвазовского они не вывесили, сказали, что на реставрации… Вместо Айвазовского они повесили… Вы-то знаете, что они там повесили…
Лисин подмигнул.
– Паршивый музей, там вы не найдёте ничего… – Лисин махнул рукой в сторону музея. – Там вранье всё… Почти всё вранье… Кроме того…
Лисин указал пальцем вверх.
– Кроме того, что на втором этаже…
– Вам надо отдохнуть и проспаться, – посоветовала Светка.
– Нет, – помотал головой Лисин. – Мне уже не проспаться, я уже и так всё проспал…
Он вытер руки о пузо, оставив на нём грязные разводы.
– Я знаю этот городишко сверху донизу, – Лисин указал пальцем на верх холма. – Сверху… и донизу… Он два раза выгорал дотла, и теперь они боятся…
Лисину что-то попало в глаз, и он стал моргать, лицо его при этом смешно и беспомощно дергалось, как у собаки, которая собралась чихнуть.
– Они все боятся… – бормотал Лисин. – Что он сгорит снова. И я боюсь… Это страшно, всё время бояться, от этого начинаешь вонять изнутри…
Лисин попытался дыхнуть на Светку, но она увернулась.
– Тут всё сгорит. – Лисин вытер слюну, расплывшуюся по подбородку.
– Так уезжайте, – посоветовала Светка. – Если вам здесь так плохо, уезжайте.
– Отсюда не уехать, – моргал Лисин. – Отсюда не уехать… мы все к нему привязаны…
Он замолчал и огляделся.
Светка достала платок, протянула Лисину, он схватил и начал протирать лицо и глаза. А мы стояли и смотрели. Мне было стыдно. За Лисина. Всегда стыдно, когда взрослый человек ведёт себя глупо.
– Бегите! – прошептал Лисин. – Бегите отсюда… Хотя отсюда не сбежать… Я пять раз пытался бежать, но никогда никуда не прибегал… А мой сын любил Айвазовского, я для него хотел купить, что уж там. Мне удивительно везло в бизнесе, знаете, просто поразительно…
В конце улицы показалась Юлия Владимировна. Тоже дело – куда бы мы ни направились, везде или Юлия Владимировна, или ее сынок Валерик. Отсюда не убежать.
Юлия Владимировна увидела Лисина и поспешила к нам. Она торопилась, колыхаясь корпусом, и доски тротуара заиграли у нас под ногами, точно мы сидели на рельсах и к нам приближался дальний состав.
– Девочка, а ты не любишь рисовать? – спросил Лисин.
Он хотел ещё что-то спросить, но Юлия Владимировна уже подоспела. От неё пахло духами и обеспокоенностью.
– Доброе утро! – оптимистически сказала она. – Гуляете?
– Гуляем, – ответил Лисин. – Ребята хотели в музей…
Я заметил, что хмель с Лисина подсошёл, не так чтобы окончательно, но протрезвел он. И смотрел на Юлию Владимировну с неприязнью.
– Музей, к сожалению, закрыт, – сказала Юлия Владимировна. – Заведующая заболела, так что на две недели…
Лисин невежливо рассмеялся.
– Вы, Михаил Петрович, мало внимания уделяете своему здоровью, – заметила Юлия Владимировна. – Вам надо больше отдыхать.
– Это непременно, – сказал Лисин. – Прямо сейчас вот и пойду, только тину с шеи соскребу…
– Идите. Вам надо лучше держать себя в руках.
Неприязнь в глазах Лисина погасла, уползла куда-то вглубь, остались только пьяная усталость и пьяная жалость к себе.
– Мы только в музей хотели сходить, – пояснил Лисин примирительно. – Посмотреть… Музей, что такого? Это же просвещение, культура в каком-то смысле…
– Идите домой, – повторила Юлия Владимировна. – Вы безобразны.
– А кто не безобразен? – вспыхнул было Лисин, затем ссутулился и сказал: – Ладно, ладно, пойду.
Он взглянул на меня, взглянул на Светку, протянул ей перепачканный платок, смутился, спрятал платок в карман брюк, повернулся и зашагал к своей машине. Сильно качаясь.
