Правое запястье у неё было хорошо разодрано, глубоко, до мяса. Пахло кровью. Проблема. Теперь нас в этом лесу за пять километров учуять можно.
– Не могу остановиться, – Светка посмотрела на левую руку. – Чешусь и чешусь.
Перепачкана красным, под ногтями куски кожи застряли, выглядит страшно.
– Надо как-то удержаться, – сказал я. – Соберись, срыв нам не нужен.
– Ага. Я постараюсь. Это от нервов. Я в каком-то полубреду спала… Слушай, а что это было? Ну, ночью? Ты понял?
– Ничего необычного, – стараясь говорить уверенно, ответил я. – Перепад температур, точка росы сместилась, вот и туман выпал… то есть, наоборот, туман… Туман, короче. А в тумане видимость до нуля падает…
– Никакой это не туман, – вздохнула Светка. – Не туман…
Она подышала на запястье, поморщилась. Достала носовой платок, обернула руку, платок немедленно пропитался кровью. Надо бы промыть. Чистой водой, мылом хозяйственным, чтобы не загнило.
– Ты голос слышал? – спросила Светка.
– Нет…
– Я слышала. То есть не голос, а шёпот, он снизу поднимался…
– Это я сказки рассказывал.
– Нет, это уже после сказок было. Ты рассказывал, рассказывал, а потом стало светлеть, я помню. Как стало светлеть, ты уснул. А он сразу стал шептать.
– Кто?
– Голос.
– Это как?
Голос – это плохо. Я никакого голоса не слышал, никакого шёпота.
– Снизу, от земли. А может, сон это был. Я так и не разобрала, что он шептал, слова какие-то другие…
Светка поёжилась и зевнула.
– Шептал, шептал шептун… – сказала она. – Я уже спуститься хотела, посмотреть, кто там шепчет… Но всё-таки не спустилась. А он точно прямо здесь…
Светка потрогала голову.
– В голове, что ли? – уточнил я.
– В голове, – подтвердила Светка. – От усталости, наверное.
Светка попробовала отлепить краешек платка, но он уже пророс кровью и закоростился, потянула и тут же сморщилась от боли.
– Надо идти. Лучше всего ходится по утрам.
– Может, еще поспим? – снова сказала Светка. – Часик.
– Нельзя нам сейчас спать, – произнёс я с убедительностью. – Пойдём.
– Пойдём, – Светка поднялась. – Пойдём. К реке только спустимся, я умыться хочу, может, полегчает.
– Спустимся, чего уж. Попить осталось?
– Что?
– Бутылки с водой, – напомнил я.
– Я их уронила, – совершенно спокойно ответила Светка. – Ночью. Пить очень хотелось, потянула к себе пакет, а он лопнул. Они просыпались.
Они просыпались, понятно.
– Но утром я их не нашла, – добавила Светка. – Наверное, они закатились в какую-то яму, надо вернуться к дереву.
Я огляделся. Самую толстую в мире сосну не было видно через другие сосны, не самые большие в мире. И я вдруг понял, что не знаю, в какой стороне находится эта самая сосна.
Я попался в самую распространённую ловушку для заблудившихся в лесу – засыпая, не удосужился отметить направление и, проснувшись, потерялся.
– Куда идти-то? – спросила Светка.
Пришлось потратить почти три минуты, чтобы убедиться, что я не вспомню, куда надо идти. Значит, лучше от поисков отказаться, легко заблудиться сильнее в этих поисках. Хотя как уже сильнее…
– Ладно, из реки попьём, – отмахнулся я.
Мы отправились к реке. Я, как всегда, чувствовал реку, она была недалеко, в низине, метрах в трёхстах от сосны, на которой мы переночевали. Когда шли к сосне, мы поднимались в подъём, теперь следовало спускаться к реке, и мы спускались.
Светка шагала с трудом, всё никак не могла проснуться, громко зевала и часто останавливалась, трогала руку. Да и я поспал бы. Но я знал, что спать нельзя. Надо двигаться к реке. Умыться, сунуть голову в воду, взбодриться. К реке.
Низина была, река – нет. По всем признакам река должна течь здесь. Но не текла. Ни реки, ни ручья, низина. Когда-то здесь, наверное, река всё-таки протекала, только давно. Три тысячи лет назад.
– Как это? – спросила Светка. – Должна же быть река… Куда она делась? Она за ночь никак не могла исчезнуть.
– Не могла…
– Что тогда? – Светка поглядела на меня.
Глаз у неё замутнился слегка, мне это не понравилось. День в лесу, ночь на дереве – и готово.
– Мы где-то ошиблись, – сказал я. – Немного не туда свернули.
– Немного не туда свернули… – хмыкнула Светка. – Это лучшее объяснение всех наших бедствий. И традиционное. Немного не туда, и с каждым днём всё не тудей и не тудей…
Что тут скажешь? Так всё и есть, правильно, не тудей и нетудей, хорошо Светка придумала.
– А по солнцу ты не мог сориентироваться? – лениво спросила она.
– Вчера солнца не было, – напомнил я. – И сегодня облачность.
– Облачность…
– Река где-то рядом, – уверенно сказал я. – Мы сейчас в старом русле, если мы пойдём по нему, то непременно выберемся к новому.
– Да?
– Конечно. Пойдём.
Двинулись по руслу. На всякий случай я взял Светку за руку, за нерасчёсанную. Лес незаметно поменялся в лучшую сторону, начался чистый и просторный сосняк на синем мху с зелёными островками орешника. То есть это деревья поменялись, а лес не поменялся, он как был мёртвым, так и остался – ни птиц, ни белок, паутины между деревьями и той не болталось.
– И где река? – спросила Светка через полчаса.
Я не ответил. Реки не было.
– Не в ту сторону пошли, – сказала Светка. – Прекрасно. Возьми с полки орден Ивана Сусанина второй степени.
– Ладно, – сказал я. – Я орден Сусанина возьму. А ты тогда орден Марии-Антуанетты.
– За что?
– За беспримерную тупость.
Светка остановилась и выдернула свою руку из моей.
– И в чём же я проявила беспримерную тупость?! – с вызовом спросила она.
– Ну да, – кивнул я. – Видимо, это я затеял ссору с отцом. Как раз вовремя, как раз тогда, когда он был за рулём!
– Что ты хочешь сказать? – Светка побледнела.
– Я хочу сказать: в том, что мы здесь – в этом чертовом лесу – оказались, большущая доля твоей вины! И нечего прикидываться паинькой! Если бы ты не устроила ссору в машине, аварии не случилось бы!
– То есть это я, получается, во всём виновата?! – Глаза у Светки потемнели от ярости.
– Ты! – заорал я в ответ. – Ты устраиваешь скандалы на ровном месте! Тебе бы промолчать, а ты не можешь, лезешь в бутылку, умничаешь, тянешь на себя одеяло!
