И Светка села.
– Плохая идея, – возразил я.
– Наоборот, хорошая, – помотала головой Светка. – Я соберусь с силами, а ты пока найдёшь воду…
– Ты что-то плохо соображаешь. Воду я, может, и найду. Как я потом найду тебя? В этом лесу заблудиться, как… Очень легко заблудиться.
– Я буду свистеть…
Светка свистнула, получилось у неё не очень хорошо.
– Свистеть не получается, – хмыкнула она. – Отлично, тогда я буду кричать. Вот так…
Светка закричала. Но и кричать у неё получилось плохо, не крик, а какое-то негромкое мычание.
– Вот видишь, – сказал я. – Нет, разделяться нельзя, пойдём вместе.
– Хорошо, – кивнула Светка. – Вместе так вместе, пускай… Только я сначала отдохну…
Светка отвалилась к сосне, вляпалась волосами в смолу, дернулась, поморщилась.
– Потом отдохнёшь, – я взял её за руку, за левую.
Светка помотала головой.
– Свет, надо идти, – сказал я по возможности терпеливо. – Если я тебя здесь оставлю, то мы потеряемся совсем. Ты уснёшь, я тебя потом не найду. Ты понимаешь?
– Да я тебе свистну…
– Ты не сможешь свистнуть. А я тебя не услышу. Надо собраться и идти.
Я подхватил её под мышку.
– Буду с клюкой идти, – Светка подняла палку. – Как ведьма старая…
Светка сделала несколько шагов, затем треснула палкой по дереву. Палка сломалась.
– Нет, почему всё-таки? – Светка швырнула палку в кусты. – Лес как вымер, даже муравьёв – и тех не ползает. Птицы не каркают, лягушки не квакают, никакого движения. Воды нет. Речка исчезла, и ни одного ручейка вокруг. Я пить хочу! Почему?
– Мы же с тобой уже обсуждали…
– Что обсуждали? – уставилась на меня Светка. – А, да, обсуждали. Ты полагаешь, это на самом деле тираннозавр? Это глупо, откуда здесь тираннозавр? И потом, они все вымерли давно… Я хочу пить. Пить…
– Я тоже.
– Вспомни, как в лесу вода добывается? Почему тут нигде нет воды? Слушай, Марселино, ты же сам говорил… надо дойти до низины. В низине либо ручей, либо болотина. Или росу собирать. Завтра утром будем собирать росу. Где там роса…
– Роса на траве, на крупных листьях.
– На траве, на крупных листьях… – негромко произнесла Светка. – Надо было остаться.
– Что? – не услышал я.
– Остаться надо было в городе, вот что.
Это Светка сказала уже громко и с вызовом.
– Но ведь там…
– Что там? Что? Ты уверен, что в Холмах есть что-то опасное?
– Ты же сама видела! – повысил я голос. – Ты же видела телефон! Они с самого начала нас обманывали! Зачем?!
Светка не ответила.
– Им было нужно, чтобы мы остались в этом городе. Чтобы у нас не было связи с отцом. Чтобы мы не могли выбраться. Чтобы мы растолстели. Зачем?
– А теперь мы умираем в лесу! – капризно ответила Светка.
Я начал злиться. Кулаки сжал.
– Ничего мы не умираем, – стараясь казаться спокойным, сказал я. – Мы найдём попить и найдём поесть. И всё будет хорошо.
– Я устала, – Светка опять привалилась к ближайшей сосне. – Я устала и хочу отдохнуть. Ага, ты не умираешь, а я умираю…
– Пойдём. Пойдём. Чем дольше мы на одном месте сидим, тем хуже.
– Не, не могу…
Я ждал. Можно, конечно, Светку волочь. Много не проволокёшь, но всё-таки. Закинуть на плечо можно, но так по лесу передвигаться опасно, ногу сломать легче лёгкого. Со сломанной ногой из леса особо не выберешься.
– Знаю, ты меня ненавидишь, – сказала Светка. – Знаю-знаю…
– Я тебя не ненавижу.
– Отец меня тоже ненавидит, – Светка ухмыльнулась. – Они все меня ненавидят.
Светка хихикнула.
– Они давно меня ненавидят, хотя и скрывают… Очень хорошо так скрывают, мастерски скрывают, они умельцы…
– Прекрати, – попросил я. – Сейчас только твоих истерик не хватает. Нам надо выбираться, а не истерики распускать.
– Это не истерика, это правда, – заявила Светка. – Я знаю… Вы думаете, что я виновата… Виновата в том, что случилось с мамой…
– Никто так не думает. Я так не думаю, отец так не думает…
– Думаете! – скрипнула зубами Светка. – Думаете, не надо врать, я не дура! Я не дура…
Светка потёрла лоб.
– Я понимаю, я заслужила… – Светка всхлипнула. – То, что случилось с мамой… Это из-за меня, ты прав.
Я молчал.
– Ты прав, – повторила Светка. – Из-за меня. Из-за меня!
Это она выкрикнула так, что у меня в ушах зазвенело.
– Я так вовсе не думаю…
– Я бы всё отдала, чтобы вернуть маму, – сказала Светка. – Всё. Но её не вернуть. Ничего не исправить, ничего не исправить…
– Успокойся…
– Если бы можно было исправить… – всхлипнула Светка. – Если бы…
– Никто в этом не виноват, – повторил я.
– А если ещё с отцом что-то… – Светка поморщилась. – Как тогда жить будем…
– Да с ним всё в порядке.
– Я должна отдохнуть.
Светка сползла по сосне в мох.
– Что бы ты ни говорил, я должна отдохнуть. Я посплю часок, сон лучшее лекарство, это всем известно… Я посплю, а ты иди, поищи тут… воду… или тропинку… А я буду свистеть…
Опять. Окончательно расплелась. Нельзя её слушать. Нельзя её оставлять.
– Он этого и добивается, – сказал я.
– Кто этого и добивается?
– Тот, кто тебе ночью шептал. Он как раз этого и хочет – чтобы мы разбрелись в стороны, поодиночке он с нами легко разделается. Ты это понимаешь?
Я потряс Светку за плечо.
– Он только этого и ждёт, – повторил я. – Понимаешь?
– Понимаю, – ответила Светка. – Он ждёт… Он ждёт, да. Сегодня ночью у тебя пересохнет язык, и ты не сможешь рассказывать свои сказки… Надо идти. Погоди, я сейчас… Я сейчас смогу…
Она выдохнула, минуту посидела с закрытыми глазами, затем поднялась. Без моей помощи. Я попытался взять её под руку, но Светка отказалась.
Мы шагали по лесу. Куда-то. Куда-то мы должны были выйти, я в этом не сомневался. Скоро мы выйдем… куда должны.
Мы шагали по лесу. И метрах в десяти за нами не отставал, переливался в воздухе расплывчатый красный отблеск.
Глава XI
Хижина
Я не заметил, как поменялся лес. Возможно, это случилось постепенно, я запутался взглядом в соснах, мне показалось, что они сложились в причудливый знак, наподобие ломаного китайского иероглифа, и, пока я смотрел на него, лес стал другим. А может, он менялся постепенно, дерево за деревом теряло цвет, становилось белым, как пепел на последних углях. Я не заметил. А когда заметил, мы уже вовсю шагали по пеплу. А Светке было всё равно, она, кажется, ничего не замечала вокруг. Шагала, провалившись в себя, шагала, только когда я вёл её за руку, стоило отпустить – и она останавливалась и стояла. Очень похожая на окружающее. Белый, только не чисто белый, а вот правильно, как пепел, сверху белый, а снизу чуть серый. Бело-серый мир, белое небо, и мы посредине бредём через это, деревья как кости.
