В Латвии землю получили 51 762 безземельных крестьянина и 23 321 малоземельный крестьянин. 63 % «новохозяев» были батраками и сельскохозяйственными рабочими, 37 % — арендаторами. «Новоселы» получали кредиты для обзаведения сельскохозяйственным инвентарем и семенами. Одновременно был увеличен налог на хозяйства с нетрудовыми доходами на 25–50 %55.
Хотя коллективизация в этот период еще не была начата, на селе создавались институты, аналогичные таковым в советском сельском хозяйстве. В Латвии к началу 1941 г. было создано 50 МТС и 502 машинно-конных прокатных пункта.
Нет сомнения в том, что от этих экономических и социальных мероприятий выиграла значительная часть трудящихся города и деревни, особенно бедные и малоимущие. В то же время эти преобразования вызывали яростное недовольство тех, кто от них пострадал. Крупные промышленники и торговцы переводили капитал за рубеж, прекратили пополнять товарные и производственные запасы. Это усугубило хозяйственные трудности в Прибалтике, которые возникли уже в июне 1940 г. Сразу же после июньских событий началась ажиотажная закупка продуктов, спекуляция ими, возникли перебои в снабжении.
Сопротивление оказывалось и аграрной реформе. Богатые землевладельцы прибегали к фиктивным разделам хозяйств между своими родственниками. С помощью угроз, запугивания, распространения провокационных слухов они старались удержать батраков и крестьян-бедняков от подачи заявлений на получение земли. Кое-где владельцы крупных хуторов стали разбазаривать или уничтожать скот, сельскохозяйственный инвентарь и урожай.
Успешному хозяйственному развитию мешал массовый приход на различные административные должности лиц, выдвинутых на руководящие посты из местных трудящихся или прибывших из различных районов СССР. Они зачастую не имели ни опыта управленческой работы, ни основательного образования. В начале 1941 г. в Прибалтике только 4 % руководителей предприятий в легкой промышленности имели высшее образование, а 64 % лишь посещали начальные школы.
Приезжие (в Прибалтику наблюдался приток эстонцев, латышей, литовцев и лиц других национальностей из РСФСР) зачастую не понимали местной обстановки. Их число было весьма значительным.
В то время как руководящие посты в республиках Прибалтики занимали члены коммунистических партий и сочувствующие им лица, основную массу управленческого аппарата составляли служащие старого режима. На заседании бюро ЦК КП(б) Латвии 15 января 1941 г. рассматривался вопрос «О засоренности чуждыми людьми наркомата госконтроля Латвийской ССР», где отмечалось, что в аппарате наркомата находится 120 чел. бывших айзсаргов, деникинцев, колчаковцев, меньшевиков, кулаков. В составе членов коллегии наркомата — 7 меньшевиков, 4 айзсарга, 1 колчаковский офицер, 1 — частный собственник, 1 — выходец из помещиков. «Такое положение, — указывалось в постановлении ЦК, — привело к тому, что наркомат госконтроля не только не проводил решительной борьбы за проверку выполнения и проведения в жизнь решений партии и правительства, но своим бездействием объективно способствовал имевшим место извращениям…»
На пленуме ЦК КП(б) Латвии 30–31 января 1941 г. отмечалась большая засоренность советских государственных учреждений враждебными социалистическому строю людьми, которые не просто использовались как специалисты, а руководили рядом предприятий и учреждений. Так, в Наркомате местной промышленности из 126 директоров 38 были бывшие владельцы этих фабрик, в Наркомате пищевой промышленности из 75–21, в Наркомате легкой промышленности из 145 — 41.
Очевидный разрыв в профессионализме и идейно-политических взглядах между представителями различных звеньев управленческого аппарата был источником и многочисленных конфликтов, и повышенной подозрительности со стороны высшего руководства, и тихого саботажа, и умелой манипуляции действиями наркоматов со стороны тех, кто сохранил верность прежнему строю. «Часть руководящих хозяйственных работников… выполняла свои обязанности формально, устанавливала необоснованные нормы, сознательно допускала ошибки, нанося вред делу… По мере углубления социально-экономических преобразований реакционные слои стали переходить к более активным формам борьбы против народной власти — вредительству, саботажу, антисоветской, националистической пропаганде»56.
В городах на некоторых предприятиях, особенно на лесопильных заводах, акты саботажа и диверсии были особенно заметны. Так, например, 11–12 октября 1940 г. в Риге сгорели лесопильный завод и текстильная фабрика, а 26 октября — крупная ватная фабрика. В ноябре 1940 г. произошел пожар на спичечной фабрике «Вулкан» в Либаве.
Некоторые стороны новой жизни вызывали недовольство и среди тех, кто на первых порах горячо поддерживал свержение прежних режимов. Распространение на новые территории социально-экономических условий, существовавших в Советской стране предвоенной поры, сопровождалось в Прибалтике повышением цен.
Хотя в целом заработная плата промышленных рабочих выросла в три раза, наблюдалось падение покупательной стоимости денег и исчезновение из магазинов ряда товаров.
В Прибалтике, так же как и во всем СССР, были ужесточены меры по борьбе с нарушениями трудовой дисциплины. За опоздание на работу на двадцать минут или прогул рабочий полгода получал зарплату, пониженную на 25 %. Уход с работы без разрешения администрации наказывался тюремным заключением.
Хотя в Прибалтике «церковь не трогали», были отменены религиозные праздники. В школах была запрещена деятельность клерикальных детских организаций. «Начались вторжения в церковные службы “атеистических бригад”, очевидно, перевыполнявших свои планы». В ответ многие католические священники развернули антисоветскую пропаганду. К ним присоединилась и часть местной интеллигенции57.
Таким образом, после присоединения Прибалтики к Советскому Союзу в Латвии, Литве и Эстонии начались социалистические преобразования. Они были направлены на скорейшую интеграцию бывших суверенных государств в советскую экономику. Была национализирована промышленность, проведена реформа сельского хозяйства, органов управления. Бывшие национальные армии были преобразованы в соединения РККА.
Проводимые преобразования населением Латвии, Литвы и Эстонии были встречены неоднозначно. Большое количество бывших промышленников, землевладельцев, сотрудников госаппаратов, членов националистических организаций, патриотически настроенной интеллигенции были недовольны утратой прибалтийскими государствами своего суверенитета и встали на путь противодействия новой власти.
Глава 2 ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ГЕРМАНСКИХ СПЕЦСЛУЖБ В ЛАТВИИ НАКАНУНЕ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ (1940–1941 гг.)
2.1. АБВЕР В СОВЕТСКОЙ ЛАТВИИ
В конце 1930-х гг. приоритетным объектом разведывательной работы специальных служб Германии стал Советский Союз.
Основным координационным центром разведывательной работы против СССР на прибалтийском направлении являлся разведцентр абверштелле «Кёнигсберг» (нем.: Abwehrstelle Konigsberg), который был создан сразу после Первой мировой войны на основе кайзеровской секретной службы и назывался первоначально абверштелле «Восточная Пруссия» (нем.: Abwehrstelle OstpreuBen), но после прихода к власти Гитлера был переименован. Этот орган возглавляли майор фон Даванц (до сентября 1939 г.), затем полковник Кип (сентябрь 1939 — март 1942 г.) и полковник Нонци (март 1942 — май 1945 г.). В сферу его деятельности входили Польша, Финляндия, Литва, Латвия, Эстония и Советский Союз. Абверштелле «Кёнигсберг» имела свои филиалы — абвернебенштелле «Инстербрук», «Летцен», «Эльбинг» (г. Эльблонг, Польша) и «Варшава»58.
