– Что за дело? – поинтересовался Гривул.
Алаев посмотрел на часы:
– Сиплый уже должен подскочить. Дождемся его, и я все объясню.
– А до того от тоски подыхать будем?
Монгол усмехнулся:
– Нечего делать, так у сарая куча чурок, там же топор. Пойди разомнись, поколи дрова.
– На хрена весной дрова? Скоро и так тепло станет. Я тебе что, шестерка на зоне?
– Тогда сиди и молчи. Вон телевизор включи.
– Чего там смотреть?
– Все, парни, ждем.
– Дело-то хоть стоящее? – спросил Гривул.
– Стоящее, Грива.
Сиплый появился бесшумно. Так заходить во двор и дом мог только он один из всей шайки. Нигде ничего не скрипнуло, просто открылась дверь, и за порог шагнул мужчина лет тридцати пяти.
– Привет, братва! – Он выставил на стол литр водки, выложил из сумки палку докторской колбасы, хлеб, консервы. – На всех!
Обухов с тоской взглянул на это великолепие и проговорил:
– Зря тащил, Сиплый. Монгол запретил пить.
– С чего бы?
– А ты у него спроси.
– Спрошу, только поначалу хочу вас обрадовать. Завтра на станцию прибывает товарняк. В нем вагон с бабьими шубами, прикидываете? Сейчас одна такая шубейка три сотни стоит. Взять штук пятьдесят да сбагрить задешево, по сто рублей, уже пять косых выйдет. По штуке на брата, да в общак столько же. А делов-то на час. Состав до утра стоять будет. В ночь можно оприходовать.
– Забудь о шубах, – сказал Обухов. – Монгол уже нашел нам дело. Хотя, если завтра…
– Что за дело? – спросил Сиплый.
– Кончили базары, сели за стол, – заявил Алаев.
Братки разобрали стулья.
– Дело такое… – Главарь поведал банде, что предстоит сделать.
– Ни хрена себе! – воскликнул Корнин, он же Сиплый. – Это ведь под пули лезть.
– А на станции не лезем? Там военизированная охрана из мужиков бывалых, которые посты не бросают и не разбегаются. Да и ментура рядом. В Верховске же все гораздо проще.
Корнин встал и поговорил:
– Нет, как хотите, а на войсковую часть я не подписываюсь. Лучше стяну как-нибудь пару-тройку шуб. – Он взял бутылку водки, хотел открыть ее.
– Поставь обратно! – приказал Алаев.
Корнин подчинился. Он увидел злобный блеск в глазах главаря. А с ним шутить не рекомендовалось. Это на здоровье, а то и на жизни отразиться могло.
Он сел и вздохнул.
Алаев же продолжил:
– По ходу дела, на нас вышли очень серьезные люди. Сюда приезжал их старший и сразу предупредил. Мы делаем дело и получаем бабки, или кранты нам.
– Это кто же такой борзый выискался? – возмутился Гривул. – А мы что, мальчики для битья? Чего ты, Монгол, не послал его на хутор бабочек ловить, как поддался?
– Слишком много он знает о делах наших. Но не это главное. В нем сразу видать силу. Этот тип пошинкует нас всех на мелкую капусту, если взбрыкнем. Меня чутье еще ни разу не подводило.
– Это чего, вот так приперся незнамо кто и выставил условия?
– Нет. На нас его навел Губаров.
– Вот сука. Надо спросить с него за это.
– Ты будешь спрашивать?
– Все.
– Нет, не прокатит. Думал я об этом. И так и этак выходит, что придется нам браться за работу.
– На часовых выходить?
– И чего? Кто такой часовой? Пацан вчерашний. Год, ну, может, полтора отслужил. В шестьдесят седьмом срочная два года стала. Ее большую часть составляет уборка территории. Если солдаты и стреляли, то только по мишеням. Они никого никогда не валили. А убить – это еще надо силы найти. Так что срочники в караулке гораздо безопасней, нежели мужики из военизированной охраны. В общем, я дал согласие. Тем более что этот тип обещал заплатить хорошо. Каждому по штуке сразу, как только товар будет тут.
– По штуке? – переспросил Обухов.
– Да. Половину сразу выделил. – Алаев не стал называть сумму, причитающуюся ему, выложил на стол две пачки десятирублевых купюр. – Здесь две штуки, по пятьсот на человека. Столько же после дела.
Корнин почесал затылок.
– Мало, Монгол. Ведь придется пацанов валить.
Алаев повысил голос:
– Я никого не принуждаю. У каждого своя голова на плечах. Кто не желает идти, может проваливать. Вот только сколько на свободе пробудет, сказать не могу. Но вряд ли долго. Да и остальных за собой потянет. Решайтесь, на то я вас и собрал. Только давайте быстрее, работаем завтра. А чего тянуть-то? Вон столько пойла навезли. Вернемся – выпьем, если спокойно все будет.
Он замолчал.
– Я согласный, – заявил Гривул и тут же ополовинил пачку десятирублевок.
Вторую половину пододвинул к себе Алаев.
Корнин взглянул на Обухова:
– Ну а ты чего?
– Чего-чего. Если идти, то всем.
Он ополовинил другую пачку.
Остальное забрал Корнин.
Монгол ударил ладонью по столу.
– Решено. Теперь назад хода нет.
– Когда выходим? – спросил Гривул.
– А прямо сейчас. Сиплый, тебе на работу завтра надо?
– Нет, отгул. Потом праздник, Первомай.
– Черт, совсем из головы вылетело. Тогда сегодня и завтра днем готовимся, работаем в ночь. Перед праздником легче будет.
Вечером 30 апреля банда собралась на дело.
Монгол приказал:
– С собой в салон взять ножи, хотя они всегда при вас. Машина знаете где, собирайтесь, выходите во двор. Сиплый, свет не забудь вырубить и дверь прикрыть. Я пойду заведу тачку. И живее, парни!
Обухов вздохнул:
– Выпить бы для тонуса.
– А может, для смелости? Страшновато, Обух?
– Кому страшно, мне? Обух никого никогда не боялся. Но даже на фронте перед атакой наркомовские выдавали.
– Мы не на фронте. Жду во дворе.
Вскоре «Москвич-408» отъехал от участка Алаева. На селе этого никто не заметил, потому как машина пошла в сторону леса, на старую грунтовку, проложенную еще при работе торфопредприятий, которая вела прямо к северо-восточной части райцентра. Ехали бандиты медленно. Грунтовка извивалась змеей. На пути попадались и такие канавы, в которых мог уместиться весь автомобиль.
Все молчали. Гривул на заднем сиденье достал точило и водил по нему лезвием ножа, и так острого, как бритва.
В 21.40 Монгол остановил машину у старой, неиспользуемой мельницы на пересохшем русле речушки Ижевки, когда-то полноводной.
