Подъем к посту делился как бы на две части, сначала длинный и довольно крутой, потом вход на поляну, дальше пологий короткий, уже к воротам ограждения.
Рядовой Беленко проговорил:
– Что-то, пацаны, пост светится слабо.
– Отставить разговоры! – одернул его разводящий. – Не наболтались в караулке?
– Да ладно тебе, никто же не слышит.
– Порядок есть порядок.
Невыспавшийся Ганин пробурчал:
– Задолбал ты, Гусев, своим порядком. Уже тошнит, командиру подавай порядок, старшине, взводному, дедам. А в чем порядок? В том, чтобы отбить постели, выровнять кровати, табуретки, одеяла по нитке, надраить полы, а потом ковыряться с БМП в парке? Если соблюдать порядок, то после завтрака у нас должны быть занятия, в том числе в казарме, изучение уставов, саперного дела. А что на самом деле? Только политзанятия по вторникам и пятницам проводятся, а после командир хрен положил на расписание. Все в парк. Ковыряться в технике, мести территорию, белить бордюры, подкрашивать ворота. Как еще не заставляет деревья зеленой краской мазать?
– Да заткнись ты! – не выдержал Гусев. – А то с поста свяжусь с начальником караула и запрошу замену. Чего пургу гонишь? А кто позавчера полдня по плацу строевым ходил? А до этого на стрельбище палил?
У часовых на посту имелись телефонные трубки, а розетки находились в разных местах. Вставил штепсель, нажал на тангенту – и говори с офицером или его помощником, докладывай о происшествиях. А такие бывали, иной раз и весьма забавные.
Как-то часовой шестой роты до наряда получил посылку. Делиться с сослуживцами всем, что в ней было, он не стал. Печенье, конфеты высыпал на кровать – разбирайте, мол, – колбасу и сгущенку спрятал. После обеда съел половину колбасы, выпил полбанки сгущенки, остальное спрятал, прицепил к подматраснику.
Прошел развод. Солдат этот заступил на первый пост в штабе, у знамени части. Тут-то живот у него и скрутило. Дежурный по полку ушел, помощник на КПП, оперативный закрыт. Никого вокруг. С поста уйти – серьезное нарушение, можно и под трибунал попасть. Но не делать же в штаны? Рванул боец в туалет. А тут начальник штаба с проверкой из дома нагрянул. Поел солдатик, называется, колбаски, выпил молочка, ровно на пять суток ареста.
То же самое могло произойти на любом другом посту, но там проще. Зашел в укромное место, сделал дело, связался по телефону с караулкой и объяснил проблему. Заменят и отправят в санчасть, в дизентерийный блок.
Смена вышла на опушку. Солдаты выдохнули, знали, что дальше пойдет легче.
Но внезапно изогнулся Ганин, шедший в замыкании. Он упал на колени, автомат свалился с его плеча.
– Ты чего, Тимур? – воскликнул Беленко.
– Я… больно.
Солдат повалился на живот, и тогда разводящий и караульный увидели в спине Ганина рукоятку ножа. Они не знали, что его метнул Монгол.
Сержант сбросил автомат с плеча, схватился за рукоятку затворной рамы, но передернуть ее и загнать патрон в патронник не смог. В панике он не снял автомат с предохранителя, да и противника не видел.
Двое мужиков налетели на них с двух сторон. В руках ножи. Беленко завизжал от страха и присел от страха.
Разводящий продолжал дергать затворную раму. Ни он, ни караульный даже не подумали о том, что у них есть грозное оружие ближнего боя, штык-нож, примкнутый к стволу автомата. Им можно отбить любую атаку. Но неожиданность – очень важный фактор в рукопашной схватке.
Монголу и Гривулу удалось сблизиться с солдатами. Первым от скользящего удара ножа по горлу свалился Беленко.
Сержант Гусев наконец-то сообразил, что надо делать, и выставил вперед штык. Но было поздно. Монгол отвлек его на себя, Гривул метнул нож ему в спину.
Убедившись в том, что вся смена мертва, Монгол негромко крикнул:
– Сиплый, Обух!
Подбежали бандиты, держа в руках автоматы, ремни с подсумками и ножами.
– У нас порядок, Монгол.
– Часовые точно мертвы?
– Да, но у вас тут кто-то слишком громко кричал.
– Да, было такое. Но главное в том, что мы не допустили выстрела. Теперь быстрее уходим. В парке могли слышать визг этого щенка. – Монгол кивнул на дергающееся в судорогах тело Беленко.
Подхватив автоматы, подсумки, ножи, бандиты побежали в лес, оттуда протоптанной тропой двинулись вниз. На половине пути Сиплый рассыпал порошок, отбивающий нюх у собак. В полку служивые псы не числились, но тут наверняка объявится милиция, а у нее разыскные собаки точно есть.
В 23.35 они вышли к «Москвичу».
Монгол открыл багажник:
– Оружие сюда!
Бандиты забросили в багажник автоматы, подсумки, штык-ножи, вставленные в ножны, загрузились в салон.
Не включая света, Алаев вывел машину на грунтовку. Неожиданно, как и многое другое сегодня, прогремел гром, сначала удаленный, затем близкий. Сверкнула молния, вновь раздался грохот, и ударил ливень.
– Отменно! – закричал Гривул, сидевший рядом с Монголом. – Теперь никаких следов легавые не найдут.
Алаев цыкнул на него:
– Помолчи! Такой ливень может превратить грунтовку в грязевое месиво, а другой дороги поблизости нет. Застрянем – кранты!
Он увеличил скорость. Ливень немного стих. Бандиты успели пройти грунтовку и подъехали к городьбе участка Монгола. Только там они облегченно вздохнули.
– Пронесло, твою мать! – пробурчал Грива, и Обух тут же спросил с заднего сиденья:
– Ты чью мать имеешь в виду?
– Да я так, к слову.
Ругательства по матери считались в преступном мире недопустимыми. За них можно было серьезно поплатиться.
– Чего сидим? – заявил Монгол. – А ну все из тачки! Похватали оружие и в сарай!
Бандиты вышли из машины, отнесли оружие в сарай. Монгол открыл задние ворота, загнал во двор «Москвич», вышел к крыльцу у переулка, посмотрел на село. Все темно и тихо. Шум дождя заглушил звуки двигателя, а свет у подъезда он не включал.
Главарь банды прошел в сарай, открыл замаскированный вход в подвал. Его люди опустили туда оружие, и он закрыл крышку.
Бандиты стряхнули капли с одежды, оставили сапоги на крыльце, прошли в дом.
Монгол зажег керосиновую лампу. Шторы были плотно закрыты.
Подельники расселись вокруг стола.
Алаев осмотрел их, усмехнулся и сказал:
– Ну вот и повязали нас кровью. Теперь, мужики, назад ходу нет.
– Зато есть деньги, – заявил Обухов. – И еще получим.
Корнин вздохнул и проговорил:
– И вышка всем теперь светит. За часовых нас точно к стенке поставят, если поймают.
