– Пока рано ей знать. Но в курсе моих планов сын Вадим. Он не имеет ничего против жизни в США.
– Тебе надо решить этот вопрос с супругой.
– Я решу.
– Да уж постарайся. Ты сам должен понимать, что произойдет, если возникнет угроза нашей деятельности. А она может появиться, если Маргарита Аркадьевна выступит против.
– Я же сказал, что решу этот вопрос.
– Хорошо. Думаю, скоро я позвоню и скажу, что требуется предпринять. До свидания.
– До свидания.
Ревко, он же Клаус Линге, поймал такси, доехал до железнодорожного вокзала. У телефонной будки, как и всегда, было много народу. Но это и хорошо. Он недолго постоял в очереди, опустил в аппарат две копейки, набрал номер.
Ему тут же ответил немолодой голос:
– Да?
– Это Ефим.
– Добрый вечер.
– Добрый. Как насчет того, чтобы прогуляться в парке? Сегодня на удивление теплая погода.
– Я только собирался подышать свежим воздухом.
– Тогда я жду в парке, у кафе, на аллее.
– Хорошо, выхожу.
Ревко прошел в парк, в котором располагался Дворец культуры железнодорожников. У главного павильона кафе, на аллее, ведущей в глубь зеленой зоны, он присел на лавку под одиноким фонарем.
Вскоре к нему подошел пожилой мужчина.
– Еще раз приветствую, Ефим Макарович.
– Присаживайся, Иван Сергеевич.
Пенсионер Никифоров сел рядом с агентом ЦРУ.
– Как здоровье? – спросил Ревко.
Пенсионер кивнул:
– Слава богу, пока не жалуюсь.
– Вот и хорошо. Тебе завтра следует выехать в Москву.
– На встречу с шефом?
– Да. Машина-то на ходу?
– У меня же «Победа», а ей износу нет.
– Хорошая машина. Многое в ней было скопировано с немецкого «Опель-Капитана» тридцать восьмого года. Русские много чего позаимствовали у западных образцов. Порядок связи с шефом не забыл?
– А чего тут помнить? Заехать в Москву, позвонить с ближайшего телефона-автомата в поликлинику, узнать, работает ли доктор Соболев. Если работает, попросить к аппарату, если нет, позвонить домой. Поприветствовать и сказать, что в Переславе мне плохо поставили протезы. Доктор скажет: «Чем я могу вам помочь? Иногородних не принимаю. Если только посмотреть и проконсультировать». Тогда он и назначит мне встречу.
– Все верно.
– Что ему передать?
– Вот это. – Ревко достал из кармана миниатюрную катушку магнитной ленты диктофона «Электрон». – Здесь очень интересная информация.
– Не вовремя ты, Ефим Макарович.
– Это что еще за штучки?
– Собирался я в деревню, хотел родственников проведать, а потом новые колеса купить.
– Это ты можешь сделать и после Москвы.
– Мне скаты еще заводские предложили.
Ревко усмехнулся:
– Ты бы, Иван Сергеевич, прямо сказал, что тебе нужны деньги.
– Так это само собой разумеется.
– Держи. – Ревко передал пенсионеру двести рублей. – Этого хватит?
– Сотню добавь. Все одно не из своего кармана платишь.
Ревко передал пенсионеру еще сто рублей и заявил:
– Завтра с утра ты должен убыть в Москву.
– В семь часов и поеду. В десять буду в столице. Один вопрос, Ефим Макарович.
– Да.
– Ты предупредил шефа о моем приезде?
– Нет. Действуешь самостоятельно, по определенному порядку.
– А если доктора нет в Москве?
– Он в Москве.
– А если придется задержаться? У меня родственников в столице нет, а с гостиницами там сам знаешь как.
Ревко вздохнул:
– Да, бардак полный.
– Так у нас в России завсегда было. Не подмажешь, не поедешь.
– Да. – Он передал Ивану Сергеевичу еще пятьдесят рублей. – Это все!
– Если не заночую, деньги не верну.
– Забери. Только смотри, чтобы кассета не попала в чужие руки. Там информации как раз на высшую меру.
– Не пугай, пуганый. Что еще? На словах надо что-нибудь передать?
– Нет, если только выслушать и запомнить, что скажет шеф. Надеюсь, с памятью у тебя проблем нет?
– Нет.
– Впрочем, скорей всего Соболев передаст письмо. Его привезешь.
– Не боишься, что влезу в ваши секреты?
– Письмо будет зашифровано, ты ничего не поймешь.
– Вот и хорошо. А насчет секретов не беспокойся. Мне чужие тайны не нужны.
Ревко кивнул:
– Знаю, поэтому и работаю с тобой.
– У тебя, Ефим Макарович, все?
– Как вернешься, позвони. В любое время.
– Даже ночью?
– Даже ночью.
– Хорошо.
– Теперь все.
– Пошел я. Выспаться надо.
– Спокойной ночи!
– Спокойной.
Проводив связного, Ревко вышел из парка, пошел по улице, выбрался на проспект. В это время он легко мог поймать такси – зеленые огоньки светились чуть ли не на каждой второй машине, проходящей мимо, – но решил пройтись пешком.
Его беспокоила супруга секретаря обкома.
«Хоть Макаров и уверяет, что решит с ней вопрос, но все это ненадежно, – раздумывал американский агент. – А вдруг в Маргарите взыграет советский патриотизм? В разговорах на работе она не особо жалует западный образ жизни. Конечно, все это может быть игрой, притворством, однако в душу ее не влезть даже мужу. А если Маргарита узнает о Виктории, его любовнице, то станет очень опасной. Женская ревность жестока и беспощадна. Да, Макаров знает, что если его супруга взбрыкнет с отъездом на запад, то ее придется убрать. Решать этот вопрос надо будет до начала работы по спецобъекту в Верховске. Ответственность же за нее доктор Соболев, он же Алекс Гербер, умело переложит на меня, Клауса Линге. Вывод тут может быть один. Надо убрать препятствие до начала работы. Маргарита Аркадьевна – женщина здоровая, но всякое бывает. Например инфаркт. Да, это прискорбно, но Риту придется убрать. Догадается ли Макаров, что это моих рук дело? Скорей всего сообразит, но что стоят его догадки? Ничего. Петр Тимофеевич умный человек. Он поймет, что к чему, но претензии предъявлять не станет, смирится. В конце концов, в США он сможет найти себе женщину. Но это будет его личное дело».
Приняв решение, Ревко успокоился, полной грудью вдохнул чистый воздух и медленно зашагал в сторону своего дома, где его ждала супруга Ева, здесь, в России – Екатерина Петровна, медицинская сестра, работающая в поликлинике.
