Тут и предстал перед ним привычный с детства эмигрантский мир с неожиданной стороны – во всей его бескрайней мерзости. Распопов сумел установить наверняка, что его отца убили по приказу лидеров организации. И друга убили по приказу лидеров организации. Девушка друга убита по приказу лидеров организации.
И вставал вопрос, а кто такие эти лидеры организации? Фанатики реставрации старой России, готовые положить на это жизнь? Или жестокие циники, для которых антикоммунистическое движение – это всего лишь деньги и власть? Что же это за негодяи такие, которые ради своих эгоистичных целей и интриг готовы убивать верных соратников?!
И что дальше? Распопов понимал, что рано или поздно его самого убьют по указанию лидеров организации. От властного ока не укрылось, что он копается в грязном белье НОБС. А это чревато.
И вот однажды ему объявили:
– Ты удостоен высочайшего доверия. Готовься к заброске, Совдепия ждет.
В итоге он и звено подчиненных ему бойцов НОБС пересекли нашу границу Советского Союза.
Сжав кулаки, Распопов произнес:
– Мое звено – это настоящее зверье. Я видел их в деле. Они осуществляли нападения в Польше и Чехословакии на сочувствующих коммунистам, на подозреваемых в связи с Интернационалом. Однажды прибили маленькому ребенку ладони к стене – в назидание и с целью склонения его отца к сотрудничеству. И еще я знаю, что один из них убил моего друга. Возможно, и отца. И убьет меня. Меня списали. Пока дают возможность повоевать за них перед тем, как кончат. Они прагматики и используют до конца весь человеческий материал.
С его слов выходило, что террористическое звено сейчас преспокойно обосновалось в Калинине и точит шашки. Сам Распопов уехал зондировать почву по передислокации в Москву. И пришел к нам.
– Зачем вас забросили? Круг задач? – спросил я.
– Учитывая нашу специализацию – это аккуратные ликвидации.
– Кого?
– Не знаю. Но не простых людей. Думаю, зачистка предателей или ненадежных звеньев организации. Точечные удары по представителям власти.
– Даже так, – покачал я головой.
И что с ними делать? Прихлопнуть звено? Дело нехитрое. Но тогда упустим оперативные возможности. Затеять игру? В партнерстве с этим странным персонажем? Вообще, на что этот Георгий рассчитывает? Это у него такой изощренный способ самоубийства – явиться с повинной к нам после того, что он натворил? Или надеется на снисхождение? Вообще-то добровольно сдавшихся мы стараемся к стенке без особой нужды не ставить, иначе кто к нам еще придет. Но жизнь у него даже при лучшем исходе предстоит несладкая. Хотя он, похоже, согласен на любые муки.
– Когда вы должны вернуться к своим? – спросил я.
– Послезавтра.
– Пока погостите у нас.
Он только криво и безрадостно улыбнулся.
Его увели. А мы с Фадеем стали судить-рядить.
– Надо играть, – сказал я. – У нас появляется еще один оперативный подход к «Картелю». Да и вспомни, какая у этого звена задача. Ликвидация наших совпартработников.
– Ну да, – кивнул Фадей. – Один успешный теракт против руководителей государства может перевернуть всю политическую ситуацию. А прихлопнешь эту группу – пришлют другую, о которой мы ничего не будем знать. Тут же мы худо-бедно контролируем обстановку… Ну а что, если все это игра противника?
– Сдать подготовленное боевое звено, чтобы затеять какую-то невнятную игру с НКВД? Это вряд ли.
– Ермолай, а зачем нам вся эта шарашкина контора? Со связником только Распопов контактирует. Его подельников берем. А он пусть шлет в Варшаву лирические письма, как у них все хорошо. Строевые смотры «Картель», слава те Господи, пока не проводит.
– Ты забыл, что Распопов подозревает наличие у его заместителя по кличке Поп отдельного канала связи? Вот не подаст этот Поп толоконный лоб весточку, и это будет означать – звено провалено, а Распопов работает на НКВД. Так что придется держать под крылышком отряд отпетых убийц.
– Ну а чего? – хмыкнул Фадей. – Монархисты у нас есть. И убийцы лишними не будут…
Плужников с моими доводами согласился и дал согласие на вербовку.
Утром у меня состоялось завершающая вербовочная беседа.
– Ну а что вы хотите лично? – спросил я.
Распопов зло улыбнулся:
– Мести. Я хочу выжечь НОБС.
– Полностью его не выжечь. Да и не дотянитесь сами.
– Дотянусь с вашей помощью.
– Такое сотрудничество я тоже хотел вам предложить.
В общем, подписку о сотрудничестве он дал – правда, без радости, а с обреченностью неотвратимого, но меньшего зла. Теперь он носил оперативный псевдоним «Шахтер». Почему? Внешне походил на альпийского гнома. А гномы и есть шахтеры.
– Еще несколько моментов хочу уточнить по переходу через границу, – сказал я.
– К вашим услугам, – кивнул головой Распопов.
Он подробно расписал маршрут перехода, сказав, что проводник был из самых надежных.
– Что вы знаете о нем? – осведомился я.
– Он о себе не распространялся. У него вся родня в пятом колене занималась контрабандой и прочими лихими делами.
Описал он внешность подробно. Назвал имя, на которое откликался проводник – Порфирий Порфирьевич. Имя родное, сто процентов. Примерно очертил район его проживания. И еще выложил пару поисковых моментов, так что установить личность лиходея нам теперь было вполне по силам.
Прикинув все расклады, я обрадовал Фадея:
– Готовься в командировку.
– Далече? – поинтересовался он.
– На Украину. Поедем с тобой, друг мой ситный, галушки трескать.
– Без горилки не идет.
– Будут нам и галушки. Будет и горилка. Будет и проводник через границу…
Глава 3
Гудело и трясло в салоне самолета немилосердно. В квадратном окошке транспортного «Р-5», принадлежавшего погранвойскам, мелькнул и утонул в низкой облачности подмосковный аэродром НКВД Быково.
Фадей тихо чертыхался весь полет. Самолеты он не любил. Хотя это мягко сказано. Отчаянный, не ведавший страха рубака-кавалерист до дрожи боялся летать.
Вместе с нами следовали к новому месту службы два молоденьких, говорливых и веселых командира погранотрядов в ладной, тщательно отутюженной форме. Вчера они побывали в Главном управлении погранвойск. Теперь у одного сиял на груди новенький орден «Красного Знамени». А другой был повышен в звании.
– За что отметили? – спросил Фадей.
– Да было дельце в Средней Азии, – сказал орденоносец. – Банду прихлопнули из Афганистана.
– Чего, до сих пор лезут? – сочувственно произнес я, оторвавшись от окошка и откинувшись в мягком кресле.
