Буторин извлек из пачки папиросу, прикурил, жадно затянулся. Вот тебе и командировка вышла. Хотя кто сказал, что все закончилось? Те, кто хочет завладеть документами, по крайней мере, в коридоре не стояли, когда бандиты пытались проникнуть внутрь. И неизвестно, сколько людей в банде, да и главарь вполне может находиться в соседнем купе.
Выкурив папиросу, Буторин спустился с полки на пол. Неудобно, но безопаснее, чем на диване. Если неизвестные повторят попытку нападения, то уже стучать не будут, а будут сразу стрелять. И стрелять по уровню полок.
Капитан госбезопасности перестраховывался, этому его научила служба до ареста и позже – в отдельной секретной боевой группе.
До Москвы никто не пытался провести повторное нападение, и пассажирский поезд благополучно прибыл к перрону Казанского вокзала. Он пришел по графику, но остановка в Рыбном выбила его из расписания, хотя и ненамного. Бригада машинистов успела наверстать потерянные минуты, к тому же было сокращено время стоянок на остальных остановках. В итоге поезд прибыл в 18.22. И тут же был оцеплен ротой НКВД.
В дверь постучали:
– Капитан, как ты?
Буторин узнал голос старшего майора Платова. Да, важные они везли документы, если поезд встречают подразделение НКВД и сам начальник IV Управления.
– Живой, Петр Анатольевич.
– Так открывай или забаррикадировался?
– Было бы чем, извините.
Капитан открыл дверь.
В коридоре стояли Платов, командир группы майор Шелестов и двое мужчин в дорогих костюмах.
Вошел только старший майор госбезопасности. Бросив взгляд на верхнюю полку, спросил:
– Где портфель?
Буторин полез под подушку:
– Вот.
Платов повернулся:
– Товарищи, примите, откройте при мне, проверьте документы.
Штатские зашли. Когда Платов перевернул труп Рыбника с изуродованным лицо, одному из них стало плохо.
Старший из гражданских поставил портфель перед Платовым, срезал обвязку, снял печать, своим ключом открыл два замка. Выложил четыре папки одного размера и одинакового красного цвета на столик.
Открыл первую, стал листать – бумаги, чертежи, схемы.
– Порядок, товарищ старший майор госбезопасности.
– Забирайте и следуйте под охраной в свой наркомат. Тело командир роты доставит в ближайший морг. Сообщите семье покойного, ну, в общем, делайте свое дело.
Штатские, взглянув на Рыбника, забрали портфель и быстро удалились.
В купе вошел Шелестов. Платов присел на диван. Указал на противоположный:
– Садитесь, товарищи офицеры. Можете курить.
Закурил Буторин.
К нему обратился Платов:
– Что с ухом?
– Пустяки.
– Ну, тогда, капитан, докладывай о своих подвигах.
– Что, прямо здесь?
– Кратко здесь, подробно в Управлении.
– Ну, в общем, все началось со стука в дверь…
Он быстро доложил о произошедшем.
Платов кивнул:
– Молодец, Виктор Алексеевич, отменная работа. И троих бандитов нейтрализовал, и документы особой государственной важности сохранил. Жаль, конечно, товарища Рыбника, но ты сделал все, чтобы укрыть его, что в таком месте, как купе, практически невозможно.
Буторин спросил:
– А состав обязательно было оцеплять?
– Да. Думаю, те трое, которых ты пристрелил, всего лишь одна из боевых групп, которые были нацелены на документы. Возможно, их несколько. И главарь, который руководил операцией, также должен быть в поезде. Сейчас сотрудники линейного отдела милиции совместно с нашими ребятами проверяют каждого пассажира. Естественно, для обеспечения их работы необходимо было создать условия, чтобы никто, включая бригаду машинистов, проводников, работников вагона-ресторана, не смог скрыться. Поэтому я принял решение оцепить поезд. Но тебя и Шелестова это не касается. Пока будут разбираться, едем в Управление. Прошу за мной. Машина прямо у центрального входа.
Офицеры вышли и направились к вокзалу.
Через полчаса они заехали во двор наркомата внутренних дел на площади Дзержинского. Как только вошли в кабинет начальника IV Управления, Платов указал офицерам боевой группы на диван, сам прошел к столу, снял трубку телефона без диска с номерами и буквами.
– Добрый вечер, это Платов. Соедините с товарищем Берией. Да, конечно, жду, – старший майор госбезопасности кивнул Буторину, – можешь начинать писать рапорт о случае в поезде… Да. Лаврентий Павлович? Это Платов. Документы у нас, переданы заместителю наркома в вагоне… Проверил, все до последнего листа. Буторин? Здесь… Понял, передам. Да, займемся уже сегодня. Так точно, шифровка у меня. Согласен, ситуация странная, но разберемся. Есть, товарищ генеральный комиссар государственной безопасности. Да, слушаю… Понял, до связи!
Платов положил трубку.
Буторин, перешедший за стол совещаний, спросил:
– Мне продолжить?
– Позже, но до утра рапорт должен быть у меня.
– Есть, товарищ старший майор.
Платов расстегнул верхнюю пуговицу кителя, нажал кнопку вызова помощника:
– Толя, зайди!
Вошел старший лейтенант государственной безопасности Данилин. Он поприветствовал офицеров группы, когда те проходили через приемную, сейчас смотрел на начальника:
– Слушаю, Петр Анатольевич.
– Купи в буфете что-нибудь перекусить и завари крепкого чаю.
– Понял, ужин когда?
– Как будет чем ужинать.
– Есть.
Данилин вышел.
Платов прошелся по кабинету, присел на край рабочего стола:
– В войсках чрезвычайное происшествие.
Шелестов спросил:
– Застрелился кто-нибудь из видных военачальников?
Старший майор посмотрел на командира группы:
– Знаешь, Максим, я перестал разбирать, когда ты говоришь серьезно, а когда шутишь. Это значит, ты расслабился и решил, что тебе можно допускать фамильярности в обращении с вышестоящим начальством.
– Я серьезно, Петр Анатольевич. Что за ЧП еще может произойти в действующей армии? Какой-нибудь генерал не смог своим соединением или объединением выполнить поставленную задачу, следовательно, неминуемо наказание. И чем серьезней проступок, тем жестче наказание. У нас уже бывало так. Некоторые считают, что не смогут оправдаться и предпочитают пулю в висок допросам в подвале НКВД. Вполне объяснимая реакция.
– Ты же со своими подчиненными перед арестом не застрелился?
– Ну, кто мы, а там генералы!
