Мне надо время составить запрос агенту.
– Мне подождать?
– Нет. Идите к себе. Как подготовлю, помощник принесет.
– Есть! Буду ждать и лично проконтролирую отправку.
– В этом есть необходимость?
– На вас сейчас работает весь комиссариат по приказу товарища Сталина.
– Вы получили распоряжение?
– Естественно, как только его получил товарищ Берия.
– Хорошо, ступайте.
Как только Гусаров вышел, вошли Шелестов и Цветов.
– Накурились?
– Так точно, – ответил Максим.
– Тогда бери бумагу и ручку, пиши запрос «Гудвину», что конкретно требуется от него для решения задачи по операции «Снегопад» на подготовительном этапе.
– Так вы же в курсе.
– Хорошее дело, Максим. Старший по званию и должности, непосредственный твой начальник будет работать, а ты смотреть на это? И потом, тебе лучше знать, что вам понадобится за линией фронта.
– Все понял.
На составление записки ушло не более пяти минут.
Шелестов передал лист Платову.
Тот прочитал и кивнул:
– Согласен. – Повернулся к Цветову: – Давай, Олег, отнеси бумагу Гусарову и езжай домой, проведай семью. Утром, как всегда, быть здесь.
– Само собой, товарищ старший майор.
Он забрал документ и ушел.
Шелестов спросил:
– Мы и сегодня останемся здесь?
– Нет, выезжаем на базу. Я оставлю тебя там, сам тоже поеду домой. Нужен полноценный отдых, а то скоро в мумии превратимся. Тебе с группой ждать на даче. Предупреди ребят о предстоящей работе, ознакомь с важным донесением. Подумайте, как работать. Особенно по Грунову.
Шелестов недовольно пробурчал:
– И сдался товарищу Сталину этот предатель? Ломай теперь голову, как его вытаскивать.
Платов улыбнулся, кивнув на телефон с гербом:
– Разрешаю позвонить товарищу Берии, попросить аудиенцию у Верховного главнокомандующего и задать ему вопрос, на кой черт он приказал доставить Грунова живым. Сталин быстро и доходчиво все тебе объяснит. Так, что на всю оставшуюся жизнь запомнишь.
– Да нет, спасибо, как-нибудь обойдусь без этого, Петр Анатольевич. Мне мемуары не писать.
– Нам никому их не писать, если не выкинут из органов, да и то перед самой смертью, чтобы спокойно пожить на пенсии дома, а не в СИЗО.
– Кто знает, как все дальше сложится, Петр Анатольевич, никто из нас не вечен. Все в землю ляжем.
– И закончим на этом.
Платов вызвал помощницу:
– Валентина, я и майор Шелестов выезжаем за пределы города. Сегодня если и встретимся, то только в случае вызова наркома или начальник ПГУ. Старшего помощника тоже не будет. Но тебе придется до утра быть на месте. Как связаться со мной, знаешь?
– Узнаю.
– Сейчас сходи в буфет, купи себе чего-нибудь перекусить. Ночь, она длинная, мы подождем.
– Я ночью не ем.
– Бережешь фигуру?
– Женщина должна следить за собой.
– Ты, извини, замужем?
– Нет. Это имеет какое-то значение?
– Просто спросил. Значит, в буфет не пойдешь?
– Нет.
– Дежурить ночью – не значит все время сидеть за столом. Там у Данилина где-то раскладушка была.
– Я видела, тут она. Но лучше я почитаю. Знаете, очень люблю Толстого.
– Ну, дело твое. Как прибудет Данилин, возвращайся в свой отдел, капитан Гусаров предоставит тебе день отдыха. Я его попрошу об этом.
Женщина сказала:
– Не стоит. Олег Юрьевич сделает это и без просьбы.
– Ну, разберетесь. Шелестов, на выход. Счастливо отдежурить, лейтенант.
– Спасибо, товарищ старший майор.
Максим улыбнулся и подмигнул женщине:
– Удачи.
– Взаимно.
Платов и командир группы спустились во двор наркомата.
Среда, 12 августа, Рига
В 8.30 оберштурмбаннфюрер Рейтель по своему городскому телефону позвонил в штаб учебного центра «Тайфун». Краус настоял на том, чтобы в квартиру куратора была проведена отдельная, закрытая линия, но в спецотделе VI Управления РСХА посчитали это нецелесообразным. Проводка отдельной линии не осталась бы незамеченной для агентов вражеских разведок, подключиться к ней не составило бы особого труда: требовалось лишь приспособление, скрывающее подключение.
Ответил начальник центра.
– Полковник Грунов.
– Здравия желаю, полковник Грунов. Это Рейтель.
Высокомерный тон предателя тут же изменился:
– О, рад вас слышать, герр оберштурмбаннфюрер. Здравия желаю!
– Ну так уж и рады?
– Слово офицера.
Ремезов подумал: «Уж что-что, а слово офицера давать кому другому, только не тебе». Вслух же сказал:
– Доложите обстановку в центре.
– Объект полностью готов к приему первой партии кандидатов в курсанты. Не подскажете, когда их ожидать?
– Этим занимается штандартенфюрер Тимме. Я свяжусь с ним, узнаю и сообщу.
– Буду весьма признателен. Когда подъедете?
– Сегодня задержусь, возможно, не приеду. Ночью зуб заболел, что только ни делал, не помогло, позвонил в госпиталь, обещали принять.
– Хотите совет насчет больного зуба.
– Давайте.
– Пропитайте ватку одеколоном и вставьте в зуб. На время боль уйдет.
– И что, вы, русские, часто этим занимаетесь?
– Приходится. Где, скажем, в глухой деревне или на армейском полигоне взять зубного врача? Вот и приходилось лечиться подручными средствами. А еще можно к больному зубу подвести провод высокого напряжения.
– Что?
Ремезов, естественно, знал и этот способ, но должен был играть до конца.
– Нет, не тот провод, что в доме, а от машины. Объясняю: снимаете колпачек со свечи бензинового двигателя, прикладываете провод высокого напряжения к зубу, а кто-то в это время быстро прокручивает заводную ручку или стартер. Сначала ощущение, будто голова взрывается, потом боль проходит. Ток убьет нерв в больном зубе. Правда, потом зуб разрушится, его уже не восстановить.
– Вы садист какой-то, полковник. Вас надо было не начальником центра назначать, а следователем в гестапо.
– Я бы справился, герр оберштурмбаннфюрер. Значит, до обеда вас точно не будет?
