Буторин окликнул его:
– Эй, Семен Юрьевич, вас никто не отпускал.
Лебедь вернулся.
– Я в вашем распоряжении, товарищ капитан.
– Сам-то ты не нужен, а вот человека пришли, мало ли, высокие чины чего захотят. А подать некому.
Старшина насупился:
– Пожалуй, и я останусь, мало ли чего.
Сосновский положил ему руку не плечо:
– Ты, Сеня, не обижайся, я же не со зла.
– На вас без толку обижаться.
– Вот это правильно.
В кабинете Берия, занявший стул рабочего стола, взглянул на сидевшего слева Платова, потом перевел взгляд на Шелестова:
– Товарищ Сталин утвердил план работы по предателям и учебному центру «Тайфун». Условия остаются прежние. А это значит: бывшего полковника Грунова вы должны доставить в Москву живым и невредимым.
Шелестов спросил:
– А если он погибнет при бомбардировке?
Берия повысил голос:
– А за каким чертом мы тогда посылаем вас к Ригу? Вы должны обеспечить захват Грунова с последующей доставкой сюда.
– А если не получится?
– Надо сделать, майор, чтобы получилось. По мне – пусть бы он со своими подчиненными сдох бы в этом учебном центре, но товарищу Сталину нужен открытый процесс над предателем.
Платов сказал:
– Вытащить его в принципе не сложно, и Шелестов справится с этим, но на самом деле, Лаврентий Павлович, от разрывов бомб Грунов очень просто может погибнуть.
– Мне еще раз повторить вам приказ товарища Сталина?
– Нет. Ты понял, Шелестов? – начальник управления строго взглянул на майора.
– Так точно. На месте сориентируемся с Ремезовым, будем думать, как брать этого гада.
– Думайте. Вылет группы в субботу.
– Извините, товарищ генеральный комиссар, – подал голос Шелестов, – а «Гудвина» об этом предупредить успеют?
– Предупредят, но в принципе этого не требуется. Высадитесь в квадрате… Что нанесен на карте Платова. Спрячете надежно парашюты, форму, переоденетесь в штатскую одежду – в инструкции все сказано. – Берия привстал: – Повторяю, Грунов должен быть в Москве. Живой и невредимый. Работайте над планом начального этапа действий в районе Риги.
Как только Берия уехал, Платов и Шелестов склонились над картой и инструкцией. Позвонил Цветов, сообщил, что ПС-84 с пятницы вечера будет в полной готовности перебросить группу в нужный район.
Начальник управления взглянул на Шелестова:
– Значит, так, Максим. Высаживаетесь в квадрате… – Он указал на овал на карте. – Для работы у вас будут документы рабочих по уборке города Риги. А также форма гауптмана вермахта с документами. Это для Сосновского.
– А для чего Сосновскому немецкая форма?
– Лишней не будет. Значит, десантируешься в квадрате…
Глава восьмая
Суббота, 22 августа 1942 года
Полет «ПС-84» длился уже почти два часа. На большой высоте ощущалась нехватка кислорода, клонило ко сну.
Из кабины вышел борттехник. Присел рядом с Шелестовым:
– Как самочувствие?
– Превосходно. Нам еще около часа лететь?
– Где-то так.
– Странно, нас нигде не обстреливали.
Борттехник улыбнулся:
– Такой выбрали маршрут. Самолет идет над районами, где почти нет гитлеровских войск, да и высота позволяет избежать обстрелов с земли. Ночью же немцы свои истребители не поднимают. Так что скоро будем на месте.
– Вы бы хоть кислородный баллон с масками подготовили.
– Ну, высота не такая, чтобы у тренированных людей вызвать тяжелую форму нехватки кислорода, и потом, скоро мы начнем снижаться. Если вдруг через иллюминатор увидите море, не беспокойтесь, заходим со стороны Балтики, так безопаснее.
Сосновский спросил:
– Над морем и уходить будете?
– Да.
– Ну, удачи.
– Это вам удачи, хотя мы еще увидимся.
Самолет начал снижение, дышать становилось легче.
Буторин проговорил:
– Покурить бы.
Шелестов взглянул на него:
– На земле накуришься.
– Ага, ты дашь. Время 20.20, а нам еще топать до окраины Риги тридцать верст. Хорошо если к рассвету дойдем. Местность-то незнакомая.
– Не до рассвета, а до того, как начнет светать. На конспиративный адрес мы должны прибыть до 4.00, максимум до 4.30.
Коган припал к иллюминатору. Сосновский толкнул его:
– Ну что там, море спокойное?
– Да ни черта не видно, сплошная темень. Техник тоже шутник, как сейчас разглядеть море, землю-то не увидишь.
– А какая разница?
– Да никакой.
Коган занял прежнее положение.
В 20.52 в десантную кабину вновь вошел борттехник:
– Приготовьтесь, ребята, как зажжется лампа, открываю дверь и – вперед. Будем над квадратом. Ветер северный слабый, можно сказать, безветрие, это у земли, высота тысяча метров. Если вас раскидает по лесу…
Шелестов прервал его:
– Делай свое дело, старшина.
Борттехник пожал плечами, присел на откидной стул.
Офицеры встали, поправили парашюты, привязанные мешки, пистолеты, шлемы.
Загорелась лампочка. Борттехник тут же открыл дверь.
Первым в темноту шагнут майор Шелестов.
Парашюты раскрылись на высоте двухсот метров, каждый видел друг друга, внизу определили поляну, которая имела довольно обширные размеры. «ПС-84» начал набор высоты, разворачиваясь к морю.
Все удачно приземлились на поляне.
Сосновский подал сигнал «ко мне». Офицеры, сложив парашюты, потащили их к Сосновскому.
Тот указал Шелестову на карьер:
– Смотри, командир, лучшего места, чтобы спрятать парашюты, не придумаешь.
– А если деревенские приедут за глиной? Они как раз тут брали ее для печей.
– Да ладно, кто сейчас будет класть какие-то печи?
– Не скажи, капитан, в Латвии, можно сказать, мирная жизнь. Коммунистов, евреев, цыган постреляли, имущество их забрали, остальное пожгли. А латышей они не трогают. Как работали, так и работают. И марки получают. В Риге, по данным разведки, работают и кинотеатры, и рестораны, и кафе, и даже бордели.
Сосновский улыбнулся:
– А рядом с местом, где мы должны поселиться, борделя нет?
