– А вас, майор, кто вызывал?
– Я посчитал, что полковник может не понять вас.
– Ну что ж, так, значит, так. Вы обследовали возвышенности вокруг центра?
– Так точно.
– А ту, что сразу у оврага и сектора «С»?
– Так точно.
– Ну тогда садитесь в машину, поедем, я вам покажу кое-что интересное.
Краус напрягся, видимо, почувствовал – что-то не то.
– Мы все тщательно осматривали, герр оберштурмбаннфюрер.
– В машину! – повысил голос Рейтель.
Пришлось подчиниться.
На разговор у КПП и объезд ушло больше двадцати пяти минут. На возвышенность, мимо места стоянки «Опеля», «Фольксваген» вышел в 9.45.
– Идемте!
Офицеры покинули машину, прошли к кустам, откуда велось наблюдение.
– Ничего не видите?
– Вроде как следы.
– Вот именно – следы, и не от обуви военнослужащих учебного центра. Это значит, что кто-то очень аккуратно смотрит за секретным объектом. Теперь ответьте мне, полковник, как такое могло произойти? С ваших слов и со слов майора Крауса, вы тщательно все проверяли.
Майор растерянно проговорил:
– Но еще позавчера здесь ничего не было.
Он говорил правду, разведка не оставляла следов, и только сегодня, перед операцией, специально «постарался» Сосновский.
– Получается, я слепой? – воскликнул Рейтель.
– Нет, но, честное благородное, ничего не было. Ума не приложу, кто мог пройти в запретную зону.
– Я считал вас умнее, Краус! Кто, как не вражеская разведка?
– Черт бы ее побрал, я немедленно приму меры и прикажу заминировать территорию на удалении…
Договорить он не успел – послышался нарастающий гул самолетов.
Полковник посмотрел в небо:
– А это что за самолеты?
Шли два «Ил-4». Рейтель знал, что их должно быть три, но один или сбили, или он вернулся из-за неисправности.
– Это советские «Ил-4»! – завизжал Грунов.
Краус для чего-то вытащил из кобуры «вальтер».
Бомбардировщики заходили на высоте не более трехсот метров.
В учебном центре их увидели слишком поздно. И – ничего не успели, даже с места сойти, как из бомбардировщиков точно на цель от дороги к КПП по ширине всего объекта посыпались пятидесятикилограммовые бомбы.
Вздрогнула земля. Вся территория учебного центра покрылась черными грибами разрывов, поднялось облако гари. В таком грохоте человеческих голосов слышно не было. Отбомбившись, бомбардировщики начали резкий набор высоты, уходя в направлении моря.
– Что это? – проговорил ошарашенный Краус. – Нас разбомбили?
Рейтель спокойно произнес:
– Да, господин майор. «Тайфуна» больше нет.
Рядом раздались выстрелы «ТТ».
– А это что? – полковник смотрел непонимающими глазами на офицера СС.
– «ТТ», пистолет.
Краус проговорил:
– Получается, вы спасли нам жизнь, герр оберштурмбаннфюрер? Хотя «ТТ», точное наведение «Ил-4»…
– Не ломайте голову, майор. Это вас уже не касается.
Рейтель выхватил из расстегнутой кобуры «вальтер» и дважды выстрелил в Крауса. Пуля мгновенно убила замешкавшегося начальника центра. Грунов все понял, рванул было в лес. Но налетел прямо на Сосновского. Капитан ударил его кулаком, сбил с ног, бросился вязать предателю руки:
– Отвоевался, мразь!
Подоспел Рейтель, глянул на Сосновского:
– Что за стрельбу ты открыл?
– Наряд с КПП попытался бежать. Пришлось уничтожить.
Подошел Шелестов.
Рейтель кивнул ему:
– Посмотрим, что осталось от «Тайфуна»?
– Меня больше волнует Грунов. Он цел?
– Цел. Вон лежит у ног твоего капитана.
Командир группы, помрачнев, приказал:
– Миша тащи эту сволочь к машине.
– Есть, командир.
– И смотри, чтобы с его головы ни один волос не упал.
– Понял.
Рейтель с Шелестовым подошли к кустам. Сейчас они уже не укрывались. Южным ветром дым и гарь снесло за реку Гетабу и дальше, к морю.
Бывший учебный центр «Тайфун», детище Генриха Гиммлера, представлял собой жалкое зрелище. Разрушено было практически все. Не было ни одной казармы, ни палаточного лагеря, ни КПП, ни столовой, ни моста – одни только воронки. Даже от столбов с колючей проволокой и вышек остался один мусор.
– Отличная работа! К машинам!
Все кинулись по местам. Пилот посмотрел на Рейтеля:
– Что это значит, оберштурмбаннфюрер?
– Это значит, что секретный объект, к которому вы, по счастью, не имеете отношения, уничтожен.
– Тогда зачем вы захватили меня?
– Вы еще не пришли в себя, гауптман?
– Пришел.
– Тогда должны понять, для чего мы вас захватили. Диверсионная группа выполнила задачу, ей надо вернуться в Москву. Вопрос, как это сделать? Ответ – только по воздуху.
Шварц побледнел:
– Вы хотите угнать самолет?
– Нет, его угоните вы, у нас нет пилотов. Находясь под воздействием специального препарата, вы заверили, что сможете управлять «юнкерсом» и в одиночку. Вот и полетите.
– Нет, это невозможно. Меня обвинят в измене! А моя семья? Жена Зельма, дочки: Барбара – восьми лет, Адела – четырех, родители супруги – их же всех расстреляют. Или бросят в концлагерь. Нет, я не могу. Можете убить меня прямо здесь.
Рейтель вздохнул:
– Ваше отношение к семье похвально. И ведете вы себя достойно, дело только в том, что и ваша супруга с дочерьми, и ее родители находятся не в Мюнхене, где они проживали, а в небольшой деревушке у границы со Швейцарией. Вынужден предупредить, откажетесь – их расстреляют наши люди. Соглашайтесь лететь, тогда всю вашу семью переправят в Швейцарию. Как видите, выбор перед вами, с одной стороны, сложный, с другой – простой. Только «да» или «нет», от этого будет зависеть и ваша жизнь, которой, возможно, вы не дорожите, и жизнь ни в чем не повинной семьи.
Шварц посмотрел на разведчика:
– Если вы пошли на такое, значит, без меня вам не улететь. Поэтому если я пожертвую с собой, то вы не уйдете, а моя семья останется в живых. Собственная судьба, конечно, меня волнует, но я пожертвую собой ради семьи. Можете в этом не сомневаться.
– И вновь вы, гауптман, заблуждаетесь. Если сегодня с аэродрома Зирбе не взлетит «юнкерс» в направлении Москвы, ваша семья, независимо от причин, будет немедленно уничтожена. Решайте, гауптман, пока мы едем к аэродрому.
