Чаша сия миновала его. Полухин быстро прошел вперед, остановился, прислушиваясь, включил фонарик и зашагал дальше.
Илья с облегчением выдохнул и крадучись двинулся следом, молясь, чтобы дверь в подвал осталась незапертой. Так и произошло. Он медленно, нащупывая ногами ступени, поднялся вверх, и тут… кто-то схватил его за руку, резко дернул в сторону, зажал в углу и прошептал:
– Тихо! Иначе прибью!
Илья понял, что с ним не шутят, и энергично закивал головой. Он не собирался поднимать крик, тем более что здесь его никто не услышит…
Глава 34
В доме у Лютикова никто не спал, даже пострадавший паренек сидел в горнице вместе со всеми. Время перевалило за полночь, старые ходики на стене громко тикали, действуя собутыльникам на нервы. Каждый из них был себе на уме, каждый думал собственную думу.
За столом, освещенном керосиновой лампой, расположились четверо мужчин: хозяин, Мишаня с компрессом на лбу, Савелий и старлей, который поддался уговорам, бросил свой пост и, мучимый угрызениями совести, осушал стопку за стопкой.
– Слышь, Вася, притормози, – не выдержал Лютиков. – Не то свалишься.
– Не боись, не впервой…
– Тебе че, самогону жалко? – угрюмо осведомился Савелий. – Если не хватит, я своего принесу.
– Жалко у пчелки! – огрызнулся кладоискатель. – Самогону у меня хоть залейся! Только как Вася домой добираться будет? На карачках?
– Куда ему спешить? – включился в разговор Мишаня. – Места тут полно, печка натоплена. Пусть на полу ложится. Матрац бросим, на котором Назар ночевал, вот тебе и кровать.
– Плохая идея, – возразил охотник. – Я за твою Нинку переживаю, Василий. Дом-то ваш на краю улицы стоит, у леса. Кругом тьма кромешная, связи нет. Ни позвонить, ни на помощь позвать.
– Ты за мою бабу не в-волнуйся, – заикаясь, молвил полицейский. – Она ежели что, к соседке бежит или ту к себе зовет. За кофеем мужикам кости перемыть милое дело! Небось сидят две кумушки, языками чешут.
– Ну, гляди. Я-то бобылем живу, мне пофиг.
Общее настроение было гнетущее, мрачное. У Мишани разболелась голова, Лютиковым овладело беспричинное волнение, Савелий злился на всех и особенно на себя. Как будто он не выполнил свой долг, сплоховал. Его мучило плохое предчувствие. Полицейский хорохорился, но мысли о жене не давали ему покоя. Хоть он и не верил байкам о звере, а все же сердце его было не на месте.
– Слышь, пацан, – обратился он к Мишане. – Ты правда чудо болотное видел? Или врут мужики?
Парень судорожно глотнул и кивнул перевязанной головой.
– Я по нужде вышел… едва штаны расстегнул, а тут – оно! Дышит, фыркает, глазищи огнем горят!.. Пасть будто у динозавра… Я обомлел, ломанулся в заросли… больше ничего не помню.
По мере того как он говорил, краски сползали с его лица, губы посерели.
– Да ты белее мела! – испугался Лютиков. – Хорош, мужики, больного допрашивать! Доктор велел пылинки с него сдувать, а вы…
– Это не я, – протянул охотник и указал пальцем на Василия. – Это он! Пристал к парню, как банный лист! Думает, мы его дурачим! Сказки сказываем!.. Бутенко ваш – тупой мудак! Нельзя-де могилу под камнем тревожить! Дежурного приставил! А кого сторожить-то? Тот, кто там лежал, давно на волю вырвался!
Старлей опрокинул очередную стопку и выкатил на Савелия стеклянные глаза.
– Ты н-нарочно меня запугиваешь? Нинка м-моя одна на краю леса… з-значит… з-значит…
– Она в зоне повышенной опасности, – подсказал Лютиков. – У Савелия – чуйка! Он от природы охотник.
Василий с бранью вскочил, потерял равновесие и с грохотом рухнул обратно на стул, который жалобно скрипнул под его весом.
– Осторожно! – возмутился хозяин. – Стул поломаешь!
– В-все! Допекли вы м-меня! – разразился негодованием полицейский. – Пшли вон! Я сам р-разберусь… Пусть только попадется мне ваша з-зверюга! Освежую и на в-вéртел!.. Люблю п-поджаренную волчатину!
– Ишь, расхрабрился, – сердито процедил Лютиков. – Остынь, Вася. Ты не у себя в ментовке! С нечистой силой не шутят.
– Пока он тут выпендривается, волчара его Нинкой закусит и не подавится, – поддал жару Савелий.
Последний выпад довел полицейского до белого каления. Он побагровел, вытаращил глаза, открыл рот и, не вымолвив ни слова, со свистом втянул воздух.
– Эк его припекло! – ухмыльнулся Лютиков. – Ты, Савелий, лучше помолчи, не то мента удар хватит. А нам потом отвечать.
– Ты м-мою Нинку… ты… Нинку мою… не т-трожь…
Далее гость прохрипел нечто невнятное, вздрогнул всем телом и… уронил голову в тарелку с жареной картошкой.
– Надо его в чувство привести, – сказал охотник. – Пусть домой топает. Еще буянить начнет, перебьет тут всё!
– Верно, – одобрил его слова Лютиков. – С ментом свяжешься, пожалеешь…
* * *
В лицо Ильи ударил свет, и он инстинктивно зажмурился.
– Ах, это вы? – удивленно произнес мужской голос, и руки на горле сценариста разжались, ослабляя железную хватку. – Какого черта вы здесь шляетесь?
Неизвестный опустил фонарь, и пленник открыл глаза. Перед ним стоял хозяин усадьбы.
– Порядочные люди так себя не ведут, – неприязненно молвил Полухин, глядя на растерянного и посрамленного Илью. – Вы что же, следите за мной? Так я у себя в доме. Что хочу, то и делаю! Не заставляйте меня жалеть, что я позволил вам переночевать.
– Я не узнал вас… В коридоре было темно, я видел вашу спину, – оправдывался гость. – В свете последних событий это вызвало у меня подозрения.
– Что именно? Моя спина? – с неприкрытым сарказмом осведомился хозяин.
– Нет, конечно. Я засиделся за работой, услышал шаги за дверью… выглянул, увидел крадущегося человека. Что я должен был подумать?
– Экий вы благодетель! Решили поймать вора? Почему же сразу шум не подняли?
– Не хотел пугать вашу жену. Вы сами просили соблюдать тишину. Вот я и отправился за подозрительным типом… чтобы выяснить, какую цель он преследует. Если бы я догадался, что это вы…
– То ничего бы не изменилось! – усмехнулся Николай. – Вы крайне любопытны, верно?
– Это издержки моей профессии. Наблюдение – необходимый навык литератора. Пусть я пишу сценарии, а не романы, но умение подмечать разные мелочи, незначительные детали, подвергать любые явления всестороннему анализу…
– Кажется, вы читаете мне лекцию? – холодно перебил хозяин. – Ну и наглость! Я поймал вас на горячем, а вам как с гуся вода.
– Я же объяснил, что не хотел ничего плохого…
– Впрочем, я сам виноват, – со вздохом признал Полухин. – Я слишком увлекся, пренебрег осторожностью и поздно уловил чужое присутствие! Сделаю выводы.
