Но так хотелось….
Несмотря на постоянную заботу и внимание Виктора ей иногда отчаянно хотелось чего-то другого.
Другого внимания.
Другой заботы.
И она почему-то вспоминала Игоря. Странно устроена женская сущность, ох, странно. И кто её разгадает? Кто поймет?
Послышались шаги, и в комнату вошёл Витя. За ним маячила ещё одна фигура. И на какое-то сумасшедшее мгновение Ирине показалось, что это Затмитский.
– Ирина, я хочу тебя кое с кем познакомить, – сказал Виктор и пропустил фигуру вперед. Ей оказалась невысокая женщина лет пятидесяти. – Это Елена Павловна Егоринская.
Ирина ничего не понимала, но улыбнулась и сказала:
– Здравствуйте.
Зачем Витя привел эту женщину?
– Здравствуйте, Ирина, – женщина окинула девушку взглядом, и та смутилась, хотя во взгляде не было ничего осуждающего.
– Елена Павловна занималась преподавательской деятельностью в институте, – между тем говорил Витя. – Она превосходно владеет несколькими языками. Английский, итальянский, французский….
– Витя, я не совсем тебя понимаю, – чуть приглушенно сказала девушка.
– Я решил сделать тебе сюрприз, – он широко улыбнулся. – Помнишь, ты как-то сказала, что хотела бы иметь возможность читать Шекспира и Лондона в оригинале, на английском? – Ирина кивнула. – Вот я и подумал, что будет неплохо, если ты выучишь английский язык. Я предложил Елене Павловне вернуться к преподавательской деятельности. И она любезно согласилась. Теперь у неё снова будет ученик. Вернее, ученица. Ты.
Ирина с трудом вспомнила тот разговор. Да, она на самом деле что-то сказала в этом роде, но не придала значения, сразу забыла. Да и кто, любящий творчество Шекспира, хотя бы раз в жизни не мечтает прочитать его в оригинале? Это был мимолетный порыв. А Виктор, оказывается, его запомнил.
– Ой, я…. Я рада, – нашлась девушка, – искренне рада. Это просто здорово! И как часто мы будем заниматься, Елена Павловна?
– Виктор Данилович предположил, что будет лучше, если сначала занятия будут проходить каждый день. Это способствует быстрому и лучшему запоминанию языка.
– Отлично, – Ирина с благодарностью прикоснулась к плечу Виктора. – Витя, ты не будешь против, если мы за чашечкой чая с Еленой Павловной обсудим все подробности…э. э… моего обучения?
– Конечно, нет.
– Елена Павловна, тогда пойдемте, пожалуйста, за мной.
Ирина пребывала в легком недоумении. Зачем Виктору это надо? К чему ей занятия по английскому языку? Бред какой-то.
Но Егоринская ей понравилась. Она оказалась приятной женщиной. И снова, уже за чашечкой дымящегося чая, Ирина в который раз за сегодняшний день подумала об удивительных женских судьбах. О загубленных судьбах. Егоринская меньше всего походила на преступницу. Но ни у неё самой, ни позже у Бехтерева Ирина не стала спрашивать, за что осудили профессоршу. Это не её дело.
Как они и договорились, занятия стали проходить каждый день. Сначала Ирине было трудно, как и всем начинающим, но она быстро освоилась и почувствовала интерес. К тому же, с Еленой Павловной заниматься было одно удовольствие. Ирине все больше и больше нравилась эта женщина.
Как-то Виктор пришёл домой, и Ирина обратила внимание на его странное поведение. Он, покачиваясь, дошел до дверного косяка и прислонился к нему. Она насторожилась.
– Ирина, – позвал Витя, и она поняла, что он не пьян, как она сначала решила, – помоги мне.
Ирина тотчас подбежала к нему.
– Что случилось? – обеспокоено спросила она.
Виктор был очень бледен.
– Помоги мне дойти до кровати, – с трудом выговорил он.
Ирина испугалась.
– Что случилось? Ты ранен? Что у тебя болит?
Но мужчина только морщился и ничего не говорил. Ирина, подставив свое плечо и обхватив его за талию, повела в спальню. Виктор был крупным и тяжелым мужчиной.
Он грохнулся на кровать лицом вниз. Ирина попыталась его перевернуть, но у неё плохо получалось.
– Витя, миленький…. Давай перевернемся. Я помогу тебе, Витенька…
– Воды…. Принеси воды…, – пробурчал он в подушку.
Ирина кинулась на кухню. Когда она из ведра наливала воду, то её руки дрожали.
Когда она снова вернулась в комнату, то увидела, что Витя всё же перевернулся и теперь лежит, прикрыв глаза. Она осторожно приблизилась к кровати.
– Вода, Витя….
Он открыл глаза. Она помогла ему приподняться, и он сделал несколько жадных крупных глотков. Ирина отчетливо слышала, как вода проскальзывает по гортани. Ей стало не по себе.
– Иди, я хочу спать, – выдавил из себя Бехтерев.
Ирина вздрогнула. Он впервые прогонял её из спальни.
– Но я могу остаться….
– Нет. Я сказал – иди. Постели себе на диване, – он снова прикрыл глаза.
Ирина, в недоумении кусая губы, вышла из спальни. Почему он себя так странно ведет? Или она что-то упустила из виду?
Её впереди ждала бессонная ночь. И чем больше она думала, вспоминала, то чаще и чаще у неё перед глазами возникали отрывки моментов, на которые она раньше не обращала внимания.
А стоило бы.
Доктор Велесов хмуро сказал:
– Ты говоришь, ничего не помогает?
– Ничего.
– И даже те….
– Велесов, я русским языком сказал – ничего! – Виктор поднялся с кушетки, на которой его осматривал доктор.
– И как часто повторяются головные боли? – Велесов пребывал в растерянности. Надо же, Бехтерев на вид такой здоровый мужик, а нате вам, пожалуйста, и его болезни не обходят стороной. И если он не ошибается, а в практике Велесова можно было на пальцах одной руки перечислить те случаи, когда он ошибся, то он не позавидует Виктору Даниловичу.
– Почти каждый день, – хмуро ответил Виктор и застегнул китель.
Доктор темнил. Они работали не первый год, и Виктор хорошо знал Велесова. Тот редко, когда прятал взгляд.
– Что скажешь, Сашка? – спросил Бехтерев. – Хреновы мои дела?
Молчать не имело смысла.
И доктор сказал:
– Хреновы.
Глава 7
– Тебе так и не удалось забеременеть?
Ирина боялась этого вопроса, но подсознательно ждала. Виктор несколько месяцев уже не заговаривал о ребенке, а тут внезапно вспомнил.
– Нет, – призналась она и прикусила губу в ожидании ответа.
Тот улыбнулся и немного грустно сказал:
– Жаль. Мне бы хотелось, чтобы ты родила мне сына, – в его голосе звучали интонации, которых раньше Ирина не замечала. Вообще, с Витей происходило что-то странное, не понятное, но он не желал ничего объяснять. – Значит, не судьба. Как видишь, Ирка, не так я всемогущ, как ты всегда считала.
