Нужно заниматься хозяйством, домом, детьми и прочим и оставаться при этом свежей и отдохнувшей.
Нужно проявлять к своему мужчине внимание, заботу и доброту и при этом не быть навязчивой, не говорить без разрешения и вообще ничего без разрешения не делать.
Нужно быть стройной, но не полной и не худой, словно скелет, при этом держа тела в спортивном виде, но без лишних мышц и мускул, умудряясь делать физические упражнения, даже если этого нет в составленном для женщины распорядке дня, который нарушать нельзя… Нарушать не нарушая?
Я не понимаю. Я просто не понимаю, каким образом женщины должны всё это делать. Но самое отвратительное, что все мужчины свято верят в эти правила и слепо следуют им вообще во всём. Повезёт, если мужчина будет адекватным, что тут явление нераспространённое, тогда он по своему усмотрению и из своих соображений может организовать для своей женщины относительную свободу.
Но если женщину на улице встретит другой, более сильный мужчина, и захочет её себе, то женщина переходит к нему. Вот так просто. Просто потому, что мужчина захотел. Если женщина чего-то не хочет, то это проблемы исключительно женщины, которые никого не интересуют и которые ей лучше оставить при себе.
За несоблюдение этих правил полагается наказание по усмотрению мужчины, которому женщина принадлежит.
Что же касается законов… в них прописано государственное наказание за причинение вреда мужчине. Если кто-то убьёт чью-то женщину, то её мужчина по своему усмотрению может бросить убийце вызов и убить его, и тогда его поймают и скорее всего посадят в тюрьму, потому что мужчин убивать нельзя, даже если он перед этим убил женщину.
Думаю, про магию даже говорить не нужно — женщины не имеют права её использовать. Чаще всего её у них и нет, но если же есть, то мужчина во время бракосочетания проводит ритуал, после которого магия женщины переходит к нему.
С браком тоже до крайности бредово, потому что замуж выходят женщины, но мужчины не женятся. Женщина накладывает на себя обязанности и приносит различные бредовые клятвы, мужчина просто говорит «я принимаю эту женщину» и, собственно, всё. Теперь она его, но он не её, он свой собственный.
Сначала я думала, что сёстры Благородия шутят или издеваются, поэтому первое время я сидела со скептической улыбкой и всё ждала, когда же они скажут «Шутка!» и начнут действительно важные вещи рассказывать, но они продолжали нести бред с серьёзными выражениями лиц и абсолютной верой в правильность и необходимость таких правил.
В общем, я так понимаю, на весь этот мир было только два разумных человека — я и Лиззи.
И сейчас, когда появилась возможность прекратить всё это безумие, мне до дрожи в груди не хотелось упускать её.
— Лиззи, мы уходим, — решила я, продолжая с улыбкой смотреть на девушку прямо перед собой.
Я говорила на айэрском, так что мои слова поняла каждая из них, но, кажется, они были не согласны с моим решением.
— Вы не можете! — Звонко воскликнула та из сестёр, что второй час читала нам нотации.
Лениво глянув на неё, я издевательски поинтересовалась:
— А вы что, мужчина, чтобы нам указывать? — И дальше уже без улыбки, убийственно ласковым тоном: — По праву того, кто является сильнейшим в данном сарае, я забираю леди Райви и ухожу. И лучше вам не стоять на моём пути.
— С-сарае?! — Она аж побагровела вся, то есть в лице, шее и ключицах, потому что дальше видно не было, белоснежная ткань платья прикрывала всё остальное тело, включая ладони. — Вы не имеете права, мири Корвей!
— Да-да, я уже поняла, — согласилась безропотно, осторожно отпуская руку девушки.
Не то, чтобы я её жалела, просто проверяла, насколько твёрдо могу стоять на ногах, которые испытывали все прелести отходящего онемения и беспощадно кололи, щипали, болели и всё прочее.
Ну, а ещё я тут никому не доверяла, поэтому обоснованно ожидала удара. Однако храмовницам хватило ума больше на меня не нападать.
По крайней мере, физически, про словесные нападения никто не говорил.
— Вы ведёте себя недостойно! — Продолжала главная сестра бесполезные попытки достучаться до моей разумности.
Вот как раз с последней у меня, в отличие от некоторых, всё хорошо было, так что мы с разумностью решили, что мы уходим.
Мой предупреждающий взгляд вынудил некоторых из сестёр боязливо попятиться. Всё-таки есть свои плюсы в репутации неуравновешенной. И пусть тут меня таковой ещё не знали, но уже начинали считать.
Медленно повернувшись, я сделала шаг, чуть наклонилась и помогла Лиззи подняться на ноги. Она, как и я, стояла с трудом, пошатываясь, но героически держала достойный вид.
— Что вы делаете? Что вы себе позволяете? — Продолжала истерично надрываться служительница храма.
Но она не приближалась к нам, поэтому я просто развернулась и вместе с Лиззи пошла отсюда вон.
— Ну и идиотизм, — пожаловалась ей уже через пару шагов, намерено используя айэрский, чтобы все мои слова понимали.
Хотя смысл? Если они верят в свои правила и традиции, то наши слова их не переубедят.
— Мы поступили неуважительно, — Лиз, крепко держась за мою руку и переступая скованно, как и я сама, на негнущихся ногах, которых попросту не чувствовала, попыталась обернуться и взглянуть на сестёр, которых мы оставили позади.
— Неуважительно нести тот бред, которым они нам два часа мозги промывали, — да, я очень злая, и лучше сейчас никому мне на пути не попадаться.
В одном храмовницам повезло — с чувством самосохранения у них проблем не было, так что попыток нас остановить больше не было. И я вот всё думала — с чего бы? Нам даже больше ничего не говорят.
Но едва мы с Лиззи дошли до выхода, я поняла, почему никто не переживал о том, что мы можем уйти. Стеклянные, напитанные магией двери были закрыты.
Там, за ними, перед мраморным порогом покорно ожидали, пока нам мозги промоют, лишённые возможности войти Йэхар, Оркоми и всё их войско с шаями, а мы стояли перед жалким стеклом и не могли выйти, потому что двери попросту не поддавались, как будто перед нами были и не они, а каменная стена.
Все, кто на улице был, стояли и смотрели на нас. У всех без исключения воинов на лицах читалось искреннее неодобрение наших действий. Оркоми тоже недовольным выглядел, но что-то мне подсказывает, что его негативные эмоции были направлены не на нас, а на служительниц храма, который он сейчас осматривал так, словно глядит на него в последний раз.
Дэмис Йэхар же удивил своей реакцией. Он смотрел на меня, чётко только на меня, широко расставив ноги и сложив руки на груди и… улыбался. Он улыбался. Ему смешно видеть мою злость и неодобрение всех их традиций? Да, это очень смешная вещь.
И тут сзади раздалось:
— Я же сказала, что вы не можете уйти, — с превосходством, которого даже не пыталась скрыть, гордо сообщила та благородная, что нам лекцию зачитывала.
