— Может тебе больно. Погоди — сально, прошептал в свою руку. Приблизился к моему лицу так близко, что нас разделяла его рука, которая зажимала мой рот.
Вытащил из-под одеяла руку и засунул два пальца в рот, смачивая их. Демонстративно водя по ним языком, и смотря на меня.
— Сейчас… Сейчас моя хорошая. Сейчас и ты будешь стонать подо мной. И если я решу что ты достойна моего члена, то так и быть. Немного насажу на него. Пора уже ощутить стояк мужика, а не твоих не до развитых щеглов.
Я закрыла глаза, чтобы абстрагироваться. Представить, что все это не со мной. Я даже перестала вырываться и просто замерла.
- Я же говорииил. Говорил тебе, что понравится. — восхищенный пьяный голос пробивается сквозь толщу воды — Как же я тебя полизать язычком хочу. Сладенькая моя… — ощущала как мокрые пальцы водили вдоль входа и дотрагивались до комочка сверху. Чувствовала через одеяло, как в живот упирается его член.
— Давай девочка и меня потрогаешь? Дай гладкую ручку. Потрогай дядю Лёву. Нет, я все-таки немножко насажу тебя. Чуть-чуть. Ну хотя бы головку по клитору повожу, сладкая девочка — затряслась в немом рыдание. С меня не вытекло ни слезинки, но я рыдала в душе. Я поняла, что еще что-то очень важное во мне сегодня надорвалось.
Сбоку от нас раздался страшный вопль, и моя шторка сорвалась от того, что кто-то ее сильно дернул. Лёня…
— Лёнчик! Это она! — стремглав вскочил с меня извращенец, и указал на меня пальцем. Поправляет свой вставший член в спортивном трико, и пялиться во все глаза на не менее пьяного, Лёню.
Перевел на меня страшный, расплывчатый взгляд, и зловеще процедил:
— Я всегда говорил, что ты проститутка. Мамашины гены. Решила моих лучших друзей прибрать к рукам? Я тебе сейчас покажу. — кинулся от нас куда-то в сторону. А я… Я честно, была рада, что эта пытка закончилась и его дружок не успел закончить свое начатое дело. Мне кажется, я бы тогда непременно вздернулась.
В тот день, Лёня, стянул с меня всю одежду, и отхлестал ремнем мое тело. Не оставляя пометок на руках лице и шее. Только закрытые участки. Так, чтобы никто и ничего не увидел в школе. Лев сидел рядом с нами, и с вожделением облизываясь, смотрел на все мои интимные места.
После его истязания, я легла на свою кровать и в первый раз ощутила, что такое — быть заложником своего тела. Узнать впервые, что такое настоящая истерика… Почувствовать, как доламывают до конца… Выкидывают, как ненужную вещь.
Чиче — 14 лет. Россия. 2015 год.
Спросонья, вытянула руку из теплого одеяла, чтобы выключить будильник. Приоткрыв один глаз, посмотрела на круглый, металлический будильник, который был выпущен еще в СССР.
Семь утра… Школа. Единственное, что вызывало мою улыбку в этом хаосе боли и грязи. Последний раз закрыла глаза, прогоняя остатки иллюзионного марева.
Но спустя секунду нахмурила и в непонимание уставилась, на выход с моей импровизированной комнатки. Какого черта, так тихо? Они не свет ни заря уже заливают в себя горючее, а тут гробовое безмолвие.
Неподалеку послышалось шуршание и вновь тишина. Поднявшись, я исподлобья, уставилась на шторку. Задышала чаще и не могла объяснить поганое предчувствие. Это просто уже интуитивно. За столько лет выработалось чувство приближающейся опасности. Я не знала, что в данный момент происходит за шторкой, но я желала сейчас испариться. Исчезнуть с лица земли. Телепортироваться из этой квартиры… Где угодно, но лишь бы не тут.
Сглотнула и медленно потянула руку, чтобы отодвинуть штору. Каждое железное кольцо по штанге, как скрежет по оголенным нервам. Резко дернув в сторону, увидела пустую комнату. Никого… Но я ведь слышала… Слышала звук. Но стоило подумать, как звук вновь, донесся до ушей. И уже всё тело вибрировало от чего то холодного и ужасного.
Я поняла, что это с коридора. Страшный звук… как будто… как будто ползут… Очень и очень тихо…
Двинулась на шум, оглядываясь по сторонам, желая зацепить что-то потяжелее. Но как назло ничего не было.
Достигнув прохода, уперла руку в стену не решаясь заглянуть. Не решаясь увидеть то, что может меня ждать. Я до сих пор не привыкла когда мать колется. Но она при этом хоть какие-то булькающие звуки производит во время своего сеанса. А тут… Тут мороз по коже и тишина…
— Ладно… — прошептала и резко вышла из укрытия.
В этот день я окончательно умерла. Поняла, что все-таки у этих людей получилось меня сломать. В этот день с концами умерла та девочка, которая еще не много, но жила в своем теле. Жила и что-то, но чувствовала. А теперь… Теперь вроде сердце по-прежнему бьется, но если приложить ко мне датчик и проверить ультразвук, то на экране раздаться тишина. Ровная бегущая линия. Диагноз — мертва…
Мама лежала на полу в собственной луже крови. И ее так много… Боже… как же ее много. Липко как-то. Холодно. Обняла себя руками, и смотрела, как у нее неестественно открыты глаза. Светло голубые, как у меня… Только у нее тусклее и с крапинками по ободку.
Медленно перевела внимания на рядом сидящего Лёню у стены с окровавленным ножом в руках. Не знаю, почувствовав или услышав, что кто-то рядом открыл пьяные глаза. Не мог на мне сфокусировать взгляда. Пытался запрокинуть голову, но валился на бок и матюкался под нос. Бросив все неудачные попытки, так и не взглянув на меня, завопил как психопат:
— Снежаааа, какого хуя разлеглась? Давай, вставай блядень! — и пнул ее ногой в бок. Он даже не понял, что натворил…
Честно? Я не знаю, что со мной происходило в тот момент… Вспоминая потом этот день, я поняла, что я была в какой-то абсолютной прострации. Словно я наблюдала за собой со стороны. Во мне все выключилось и угасло. Та девочка незримо витала рядом с ней… с этой незнакомкой… с новой — я. С Чичей. Вот так в один момент, родилась на свет — Чича…
Чинара Чалеева настоящие имя и фамилия моей матери. Не знаю почему вдруг ей захотелось стать — «Снежаной». Из-за её проституции или… А может и не хотелось. Просто так решил этот ублюдок, который зарезал её, как свинью.
Перевела глаза на нож в его руке, и двинулась на кухню, перешагивая через него.
— Эээ… Ты оху… Ик… — оперлась руками на стол, согнувшись пополам. Чувствуя, кислое зловоние от протухших продуктов на столе, пролитой водки и рассыпанного героина на полу. Вдавила до побелевших пальцев, и повернула голову смотря на пакеты разных размеров. Больших, маленьких, красочных и прозрачных целлофановых маечек.
