— И я, сыночек. Приходи скорее — быстро протараторила, и сломя голову скрылась за углом, напоследок взмахивая иссиня-черной копной волос.
Покачал головой, и усмехнулся. Ей-богу, девчонка… Даже и не скажешь, что у нее есть двое детей. Она, наша заводило в семье. Ну и… наверное мелкий. По-характеру они очень схожи. А если вдруг сцепятся друг с другом, то пиши пропало… Вся квартира в клочья. В такие моменты, чаще всего, мы скрещиваем отчаявшиеся взгляды с отцом, немо говоря друг другу: что пора бы скрыться в укромном месте, и переждать взрывоопасную бурю этих двоих вихрей.
Уселся за стол, встречаясь напротив взглядом с маленьким чертенком. Тот, демонстративно отвел глаза в желание не замечать меня. А мне, после вчерашнего инцидента так и хочется его поддеть. Язык так и чешется сказать какую-то колкость.
Смотрел на него в упор и думал: А, что изменилось? Ведь ничего! Но внутренние фибры души так и тянулись к этому пухлощекому тельцу.
Передо мной появилась полная тарелка еды, набитая — рисом, овощами на гриле и сочным мясом.
— Ого! Ма, тебя на шедевры потянуло? — не успел подколоть ее, как получил обидный подзатыльник.
— Сегодня, Климовы придут. — аааа… Ну тогда понятно.
Это друзья, родителей. Да легче сказать, кто с ними не дружит. Каждый раз у нас квартира битком набита посторонними людьми. Нет, все цивильно. Песни под гитару, задорные застолья, и куча детей… Чего я терпеть не мог. Почему-то всегда пытались сделать из меня няньку. Раз старше, значит мне и следить. Дурдом. К Михе свалю.
— Я до Михи, вечером. Порежемся с ним в «плейстейшен» — но категоричный ответ не заставил себя долго ждать.
— Нет! Сегодня, ты дома. Они с детьми придут. Ну Тим, посиди с ними. Они тихие ведь, не мешают тебе.
— Ма, почему отец всех их ведет домой?! Пускай на своей трассе и общаются. Мне их дети надоели.
— Мне тоже — удивленно перевел взгляд на брата. Ничего-себе.
Молча смотрел, как ребенок не обращая на нас никакого внимания, оттопыривают пухлую нижнюю губешку. Косит вниз глаза, пытаясь ее рассмотреть. Но наверное отчаявшись, и поняв, что это невозможно, грустно вздохнул и слизнул поверх губы усы от кефира.
— Так! Ничего плохого не происходит. Вы взрослые, а мы не шумим, ни буяним и не пьем. В чем дело?!
— Я не о том! Сидите сколько хотите, но мне надоели их зудящие в одном месте, дети! — Мать чуть воздухом не поперхнулась от услышанного, а Рус, безразлично поднял глаза на меня и спросил:
— А в каком? В заде что ли? — не дожидаясь ответа, запрокинул голову и звонко расхохотался.
Расплылся в улыбке, осознавая, что смог рассмешить его. Это бывает крайне редко. «Это очевидно, Тим… ты ведь его обходишь стороной…».
Мать между нами хлопнула полотенцем по столу.
— А ну замолчали! Я не потерплю в своем доме хамства! — хотя сама женщина, старалась подавить дрожащею улыбку в уголках губ, которая обещала расплыться до ушей.
— Мааам?
— Что, Тимур?
— А это случайно не тот самый рис, который по мнению других является железной дорогой? — все-таки я не смог промолчать.
Сбоку послышался заразительный смех, а вот напротив у человечка, улыбка моментально слетела с лица. Кислая мина окрасило в красный, маленькую мордочку.
- Тупица!
— Ааах!!! — мама наигранно раскрыла рот в возмущение, прикрывая ладошкой от обращения ко мне, Руслана.
— Руслан! Что за невоспитанность? Это, твой брат! — но тот вдобавок ко всему кинул в меня грязной скомканной салфеткой и спрыгнул со стула в желание удрать к себе в комнату. Не послушав мать, на ходу прокричал:
— Мамочка, плости, но он тупица! — и до наших ушей донесся довольный детский смех удавшейся своей шутки.
Женщина покачала головой, наблюдая за нашей реакцией.
— Как мне надоели ваши перепалки — пробормотала, испуская страдальческий вздох. Отвернулась к плите, а я уже уплетал за две щеки содержимое тарелки.
— Успокойся, я пошутил — с набитым ртом, невнятно пробубнил ей.
— Тимур, хватит тратить деньги на покупки машинок, Руслану. У нас и так вся квартира забита ими! Мы, тебе на обед даем в школу, чтобы ты питался! Снова, подкинул ему бульдозер. — укоризненно проворчал женский голос последнюю фразу. Резко развернулся к ней, и тихо прошипел:
— Мааама, блииин. Тише ты, он услышит!
— Что в этом такого? Я не понимаю, сынок! Почему… почему Вы, так холодны друг с другом в общение? Вы же любите… — замолчала под моим тяжелым взглядом. Махнув на меня рукой, отвернулась, говоря тем самым: делай, что хочешь.
Задумчиво смотрел на ее натянутую спину. На то, как гневно и методично нарезает овощи, подумал:
Почему? Да потому-что, всё, что вызываете во мне, Вы — родители, и то, что вызывает во мне этот ребенок, совсем разные вещи… Мы словно с ним магниты или две частички общей детальки, которая разломалась пополам. Стоит мне с ним оказаться поблизости и меня тянет к нему… неосознанно тянет к этому дьяволенку. Между нами несомненно существовал закон притяжения.
Ну вроде, что такого, в том, чтобы общаться нормально со своим родным братом? Но я не понимал этого притяжения. Я, не знал его прежде. Я, его не чувствовал даже по-отношению к родителям! Бесспорно, я, их обожал, любил. Но вот эта, связь с мальчишкой, меня обескураживала. Она была мощной… разрушительной…
Признаться, я ее боялся! Казалось стоит мне, с ним сблизиться, и я сломаюсь. Развалюсь на части, как его долбаный конструктор. С каждым днем я понимал, что этот мелкий щегол имеет надо мной власть.
— Народ?! Я дома… — сморгнул наваждение, и приподнял уголок губ, слыша и наблюдая домашнюю суету по возвращению домой, отца.
— Пааапаа!
— Мааар! Как ты? Голодный? Руслан, слезь с отца, пускай хоть разденется — и умиротворенный мужской смех патокой разливающийся в квартире и в моей душе.
— Он может и со мной лаздеться! Он ведь у нас супелмен на огненной тачке! Он все может! — покачал головой.
В этом, он явно в отца пошел. Одни машины на уме. В первые месяцы его жизни мама подсовывала погремушки и всякую детскую всячину, но он уже тогда, признавал только то, что стоит на колесах.
