— Все, все… Люци, разбудишь детей. Тимур, мне потом поднадает из-за тебя. Подумает, что обижаю. Он у нас уже совсем взрослый стал…
— Ты слышишь? — заикаясь и захлебываясь в слезах — Слышишь, что я тебе говорю? Дети наши могут одни остаться! Что с ними будет, ты хоть представляешь? С нашими мальчиками?! С моими любимыми малышами.
— Так! Хватит! — грозно пробасил отец. Он очень спокойный. Если не считать его стиль вождения на трассе. И вот эти незнакомые ноты в его голосе, вызывают мандраж… недоумение… Даже на секунду показалось, что и не отец вовсе.
— Ну ты…
— Я сказал, прекратила! Это сон! Ничего больше. Не ищи в этом смысл или определение! Мы все рядом. Дети в комнатах и всё с ними прекрасно. Просто подсознание с тобой сыграло в злую шутку, подкинуло страх. Любимая, прекрати панику. Ты ведь до этого момента о таких вещах и не задумывалась никогда.
— Но, когда я это своими глазами увидела… Это не просто сон, это предчувствие. Плохое… очень… А больше всего… больше всего… за Тимура… Я не знаю, как это объяснить. Но у меня материнское сердце чует беду. Оно чувствует, что моим детям будет плохо! А я этому не позволю быть! Не позволю случится! — храбрилась весь разговор, но высказавшись, трогательно расплакалась.
Ну мама… как напридумывает себе. Но почему-то, от ее каждого слова чувствовался липкий страх на языке. Не выдержав, пошел к ним, обнаруживая себя. Родители сидели на полу, обнимаясь. Мама сидела между разведенными ногами отца, приобнимая его за шею, а он ее по-собственнически за талию прижимал к себе. Увидев меня зашедшего на кухню, мама начала быстро стирать дорожки слез.
— Мам?! Ну ты чего расклеилась? — сел к ним на пол и обнял её.
Хотел тем самым выразить свою любовь и поддержку. Они не привыкли к ней… не привыкли к моим проявлениям эмоций, но когда вот она в таком состояние, я просто не мог пройти мимо. Даже если эти слезы надуманные. Она моя частичка. От одной ее слезы, хочется удавиться.
— Прости сынок, я тебя разбудила?
— Нет, я сам проснулся. Прошу, только не плачь. Все забудется… папа прав, это дурной сон. — после моих слов, она зарылась рукой в мои волосы, поглаживая.
— Ты прав… прав — задумчиво проговорила, и будто совсем далеко находилась сейчас от нас.
— Вы что, тут все уселись? — повернулись на сонный голос в дверях.
Руслан, увидев заплаканное лицо нашей родительницы, сузил правый глаз и нахмурился. Откинул какую-то детальку от машины в сторону и пошел к нам на пол. Растолкал нас с отцом в стороны от матери, получая взамен смешок отца.
— Мам, ты чего? Тебя кто-то из них обидел? Не ври! Говори кто? Папа?… — но поток слов был прерван трогательным восклицанием:
— Господи, Руслан! Остановись, сынок. Нет конечно, никто меня не обидел. Мне просто страшный сон приснился — от такого заявления он обалдел. В неверии пару секунд смотрел на нее, пытаясь уличить во лжи.
— Мам, мне тоже сняться, я же не плачу! Ты у нас сильная! И очень смешная! Больше никогда не плачь! — рывком ее обнял за шею, зарываясь в ее волосах. — Не пугай так, ладно? — пробубнил ей в ухо, в желание, чтобы никто не услышал. Но мы сидели рядом, и не услышать было невозможно.
Отец скосил на меня смеющиеся глаза, и откинулся затылком на стену. Видно, что и его это задело. Признаться, маму я вообще не видел в таком состояние. Да еще, чтобы так плакала. Они с отцом безумно любили друг друга. Я в этом никогда не сомневался. Они словно изнутри всегда светились. Каждую свободную минуту вместе, рядом… Каждый раз замечаю как интимно и только на их понятном языке, прикасаются друг к другу. Стоит им скрестить глаза, понимают друг друга без слов. Что-то вроде того, как у нас с Русланом… Только это родственная линия, братская… а у них… между ними любовь…
Мои родители еще в юном возрасте встретили друг друга. Маме, он на отрез не понравился, как потом рассказывала она, нам. А папа, с первого взгляда на нее, сказал: что будет его женой. Мама рассказывала, что пыталась отбиться от этого соседского бандита-пройдохи всеми правдами и неправдами, нооо… «Человек на удивление оказался упорным» — с тяжелым вздохом сказала тогда она, нам.
Вот и сейчас видно, что ее поведение его задело. Даже темные круги залегли под глазами, а скулы остро заострились. Казалось он хочет остаться с ней наедине, чтобы успокоить и расслабить… уверовать, что все с нами и нашей семьей — всегда, всё будет хорошо…
«Тогда, я желал в это верить… Тогда, я еще не знал, что это может оказаться не ужасным сном, а настоящей явью…».
— Хорошо сыночек.
— Руслан, пойдем. Пускай родители побудут наедине. — отец разлепив веки, глянул на меня с благодарностью.
— Чтобы больше не плакала. Мы, тебя все любим. Ты поняла? — Руслан, выпрямившись во весь рост, нагнулся к ней. Провел ладонью по её щеке, заглядывая в глаза в желание, чтобы поверила… прочувствовала…
— Поняла сынок — усмехнулась от его настойчивости.
Поцеловала его в нос и меня к себе подтащила для того же.
— А мнее? — с обидой вздохнул отец.
— И тебе! — за нашими спинами раздался искрящийся знакомый смех.
В коридоре остановившись, Руслан от услышанного усмехнулся. Черные глаза горят, улыбка расползается на смуглом лице. Парень чем старше, тем больше похож на меня. Словно, это я, его блин родитель.
— Придурок! — отвесил ему подзатыльник за его мысли. Звереныш тихо хохотнул, чтобы наши не услышали.
— Да что такого? Дело житейское!
— Слышь? Вырос что ли? Житейское… Тебе еще рано в этом направление думать. И скройся с моих глаз. — нагнувшись к нему, шуточно прорычал. От читал мой взгляд и улавливал шуточные ноты в голосе.
— Писец! Даже высказаться не дают… Что за семейка?! — но прежде чем скрыться, этот щегол пнул меня под зад и со смехом сбежал.
Маленький чертенок!
* * * * *
Наши дни.
Подойдя к ординаторской, решил для начала постучаться в дверь. Позавчера и вчера было как-то не до любезности в этих стенах. После всех манипуляций, услышал:
— Да! Войдите!
Распахнул дверь и зашел, широким шагов пересекая кабинет.
— А, это Вы? Поздно приехали — хирург, посмотрел на свои золотые часы, и устало проговорил — Через пятнадцать минут закончится прием. Так что не теряйте времени, зайдите к ней.
— Я тут ночевать буду — после моей наглости, врач медленно приподнял голову, упирая в меня взгляд.
— Что?
— Вы услышали.
— Я услышал! Да! — начал повышать гневно голос. Сегодня он показался еще более уставшим, чем вчера — Я сказал, пятнадцать минут!
— Послушайте, Артур Азарович — тот, от моего обращения приподнял брови. Не думал, что смогу запомнить? Но отнюдь, память у меня замечательная.
