– Маша!
– Мне будет все равно. Но мои дети не должны оставаться без защиты. Поклянись!
– Я сделаю все возможное и невозможное, чтобы мне отдали и Андрея, и Нила. Хотя с Нилом…
– Нил – маг. – Я решила раскрыть часть карт. – Он сильный маг, который уже сейчас по неосторожности может убить человека.
– Это… случалось?
Я прикусила губу.
– Да.
– Маша!
Кажется, мне удалось шокировать Александра.
– Это по неосторожности, – оправдала я сына. – Он маленький, его испугали, хотели меня обидеть, магия рванулась наружу – и вот результат. Сознательно он никогда и никого не убивал.
– Понятно… это может повториться?
– Теоретически. Если ему будет больно, страшно, если его попробуют обидеть…
– Андрюшка пробует у него игрушки таскать.
В голосе Александра зазвучали этакие отцовские интонации. Я махнула рукой.
– А Ваня Нилу пару раз по попе отвешивал. Петя один раз его уронил неудачно, ушиблись оба. И ничего. Нет, малыш очень четко различает обычные житейские неурядицы – и смертельные угрозы, не сомневайся, Саша. Он никогда не перепутает, он умничка.
– Я верю. Это было один раз? Или больше?
– Один – точный, – повинилась я. – На меня замахнулся пьяный алкаш, он бы убил, но магия выплеснулась.
– Понятно…
– Малыш у меня на руках был, он меня защищал.
Александр кивнул.
– А Андрюшку он уже любит. И, кстати, сам ему игрушки подсовывает.
Александр расплылся в улыбке.
– У нас замечательные парни, Машенька. Я им пони куплю…
– Главное – не бросай их, – опустила я его с небес на землю. – Если со мной что-то случится, Нилу нужен будет человек, он может прилепиться к тебе… не гони его, ладно?
– Обещаю.
– Он добрый, умный, ласковый малыш, он достаточно хорошо контролирует себя, да и я рядом, я ведь его с рук, считай, не спускаю.
– Я заметил. Но думал, ты просто любишь его больше.
– Я люблю его больше, – подтвердила я. – Андрюшка младше… я не сразу начинаю любить. У меня это как-то иначе происходит, не когда только родила, а медленно, постепенно. И Нил – первенец.
– Но не твой.
– Его мать отдала мне сына. Большего я не скажу, но я ей пообещала.
– Какой у него дар?
– Магия земли, как и у меня. А еще он родня Демидовым.
– Интересно…
– Попробуй навести справки о его родителях. Но мне это не удалось, – честно созналась я.
Конечно, не удалось. Я в архивах особо и не лазила, тем более рода Демидовых.
– Наведу.
– Шуйских прихватили за убийство царевича. Матвеевых – за наведение порчи и за то, что баб распустил, хотя он просто не ожидал от дочери такой прыти. Куски Демидовых перераспределят, постепенно все утрясется…
А меня спишут в расход.
Я это отлично понимала, я прошла девяностые. Ненужные свидетели на то и ненужные, что никому не нужны. Увы. И в этом времени их устраняют ничуть не хуже, чем в нашем. Не знаю, кого обвинят в моей гибели, но Романов умница, он что-нибудь придумает. Может, тех же Соболянских подставят. Как вариант. Или Алябьевых…
Когда юрты набирают слишком много силы, их укорачивают. Окорачивают. А иногда и выкорчевывают, как Шуйских, чтобы не смели скалить зубы на хозяина. Чтобы даже мысли такой ни у кого не было.
Кому надо, те, конечно, догадаются. И о подоплеке событий, и о результатах. Но сведут ли вместе?
Не знаю.
Во всяком случае, уважать государя они будут. А что еще надо?
Pro bono publico
[12], не так ли?
Да, ради всеобщего блага. Можно списать в отвалы своего сына, можно уничтожить постороннюю девчонку… зато империя будет стоять, как и прежде. А человеческая жизнь по сравнению с этим… что она значит?
Что я значу?
Меньше, чем ничего.
Я потерла лицо и подошла к Благовещенскому.
– Завтра я должна быть на похоронах.
– Да. Я тоже приглашен…
– Не знаю, когда меня спишут. Скоро, наверное. Не мсти за меня и мальчишкам лишнего не рассказывай, хорошо? Ни к чему.
– Маша…
Я положила руки ему на плечи. Поглядела в глаза.
– Я понимаю, так не принято. Но… пусть у нас хоть эта ночь будет? Я все равно не усну.
– Маша?..
Я медленно кивнула.
А что делать, если с их джентльменством год добиваться будешь, чтобы тебя за попу ухватили? С крестьянами и мещанами – проще, те быстро дела устраивают. А с аристократами…
Я-то не княжна, для меня все просто.
– Люби меня, пожалуйста. Хотя бы эту ночь.
Назовите мне мужчину, который отказался бы при таких обстоятельствах?
Вот и Александр не стал исключением. А о дальнейшем – умолчу. Некоторые вещи должны оставаться исключительно между двоими людьми. И никак иначе.
Интерлюдия 8
Игорь Никодимович Романов вошел в кабинет к его величеству. Сегодня ему было немного не по себе, чего уж там. Но – идти надо было.
– Ваше импе…
– Государь. Садись, Игорь Никодимович.
Мужчина послушно опустился на стул.
– Что можешь сказать по убийству моего сына?
Романов посмотрел на императора.
М-да, как ни бодрись, как ни крепись, а эта ночь нелегко далась Ивану Четырнадцатому. Очень нелегко.
Одрябло лицо, прорезались глубокие морщины, невесть откуда появились складки, покраснели белки глаз… вроде бы и не так много, а в сумме – был моложавый мужчина лет пятидесяти, стал почти старик. Усталый, измученный…
Это если в глаза ему не глядеть.
А если взглянешь…
Глаза у императора все те же, стальные, ледяные, непреклонные. И мириться с ударами судьбы он не намерен.
– Ваше императорское величество, мы подозреваем, что убийца – Анастасия Матвеева.
– Вот как?
Романов принял вопрос за разрешение продолжать, и продолжил:
– Тело царевича Василия находилось на балконе, где он уединился для разговора с Марией Ивановной Храмовой.
– Не она?
Романов даже головой помотал.
– Нет, государь. После разговора с госпожой Храмовой его высочество был сильно расстроен. И к нему поднялась госпожа Матвеева.
