«Твою ж! Да меня реально загипнотизировали, никогда не верила в подобное, но иначе не могу объяснить своё безволие. — От осознания, что этот мужчина способен на такое, мне стало по-настоящему страшно. — Бож-е-е, я вышла замуж за монстра!» — как же я сейчас его ненавидела! Он поступает так, как ему выгодно, и плевать на мои желания. От обиды, что он меня так ловко провёл, глаза защипало от слёз, я закрыла их: нет никакого желания смотреть на этого манипулятора.
— Тихо, моя хорошая… — вновь произносит он ласково, — посмотри на меня.
И опять его губы касаются моих. Резко распахиваю глаза и стараюсь говорить твёрдо, но голос предательски дрогнул:
— Вы обещали, что всё сделаете быстро… Так делайте!
— Зря злишься, ангелок, я действовал лишь в твоих интересах. Ты просила вырубить тебя, я нашёл более гуманный способ…
Тяжко вздыхаю и отвожу взгляд — нет желания скандалить. Да и как-то глупо это делать, когда его член во мне. Одно радует — боль стихала, а дискомфорт — мелочь.
— Раз вы всё проверили, я могу быть свободной? — спрашиваю, продолжая смотреть в сторону.
— Не так быстро, мой ангел… — усмехнулся он, и тут же его горячие губы, коснулись моего виска, — я… — пауза, от которой сердце замирает, — собираюсь… — и опять тишина, мои нервы натянуты, как струны — до ужаса боюсь услышать продолжение. Вернее, не хочу. И только я собралась оборвать его монолог, как горячее дыхание Лютова опалило моё ухо. Последующие слова мужчины заставили сердце пуститься вскачь: — в тебя кончить. — Я физически почувствовала, как его член дёрнулся во мне. Неосознанно попыталась отстраниться, но тут же была придавлена к постели мощным телом мужчины. — Карамелька, ты действительно думаешь, что сможешь соскочить с моего члена?
«Да ничего я сейчас не думаю, а действую инстинктивно» — мысленно ответила ему, но вслух:
— Егор Александрович, это был рефлекс, делайте, что хотели, и побыстрее, — спокойным голосом прошу. Но в душе очень хочется на него наорать.
— Быстрее? — переспрашивает, а в голосе усмешка.
Ему опять весело!
— Да.
— Мила, посмотри на меня…
Опять «Мила». Он что, реально думает, что я второй раз поведусь на это?
— Нет, — холодно отвечаю.
— Почему? — продолжает он допытываться, касаясь губами мочки уха.
— Егор Александрович…
— Можешь, называть меня Егор, мы с тобой … — вновь пауза, и его агрегат для семяизвержения вновь дёрнулся, и я застыла, боясь вздохнуть, — стали, чертовски близки.
— Это временное сближение… — цежу сквозь зубы. — Предпочитаю всё оставить без изменений.
— Ошибаешься… — произносит он интимным голосом и отстраняется, вернее, выходит из меня. И только я обрадовалась, что всё закончилось, как Лютов делает неожиданный рывок вперёд, и вновь оказывается на прежней позиции. Я не смогла сдержать вздоха разочарования, а его слова прозвучали как контрольный выстрел в голову: — Теперь ты не слезешь с моего члена. Я буду ласкать, целовать, когда захочу, и мне плевать, нарушила ты свои пункты или нет. Так что смирись, ангелок, с новой реальностью — я буду заниматься с тобой сексом о-о-чень часто.
Услышав его прогноз на будущее, я непроизвольно повернула голову, и наши глаза встретились. От его пронзительного взгляда дрожь пробежалась по телу.
— Мы подписали договор, — произнесла не своим голосом, его заявление шокировало, — вы не посмеете нарушить его!
— Даже если и нарушу, чего мне боятся? Штрафных-то санкций мне за это не грозит. А вот ты, если нарушишь… — Я прикрыла глаза, понимая: если он захочет воплотить угрозу в жизнь, я ничего не смогу сделать. И только собиралась впадать в отчаянье, послышался негромкий голос пижона: — Но ты меня можешь уговорить придерживаться условий договора.
Уговорить? Да он точно издевается!
— Егор Александрович, вынуждена вас разочаровать, но ваши игры меня не заводят. Выберете другую партнёршу для своих брачных игрищ.
— Вот как? — приподняв одну бровь, удивлённо спрашивает. Молчу. — Хорошо. — Не успела я удивиться, как Лютов резко вышел из меня и равнодушным тоном очередной раз ошарашил: — Проверку прошла, можешь быть свободна.
С одной стороны, я была рада услышать, что свободна, если бы не одно «но». Его пренебрежительное отношение отдало в сердце болью. Но я виду не подала, молча встала и направилась к выходу, пока вопрос Лютого меня не остановил:
— Ты в состоянии сама о себе позаботится?
Я, не оборачиваясь, холодно отвечаю:
— Да. — И, открыв дверь, выхожу из его комнаты.
Вернулась к себе и кинулась в душ, хотела смыть с себя прикосновения мужчины, казалось, что он меня словно грязью измазал. Я никогда себя так омерзительно не чувствовала. Но это не помогло, ощущение его рук и губ никуда не делись. Он словно клеймил меня! Села на кровать и закрыла руками лицо, хотелось плакать, но слёз не было, зато душа обливалась ими. Но мне было гадко на душе не только из-за поведения Лютова. Я в шоке была от своей реакции на его действия, это не он меня измарал, а я сама себя. Как я могла получать удовольствие от его прикосновений и поцелуев? Отговорка, что это был гипноз — ложь! Ведь я не сразу была словно в дурмане. Да и был ли этот гипноз? Может, я себя обманываю, чтобы хоть как-то оправдать слабость?
— Хватит! — чуть слышно шикнула на себя, останавливая зарождавшую истерику.
Не дело предаваться унынию и заниматься самоедством. В первом случае: случилось то, чего я упорно добивалась. Да, неприятно, когда к тебе относятся, как к использованной салфетке. Но и тут есть огромный плюс — я не смогу полюбить мужчину, который позволяет себе унижать жену. А насчёт своей реакции — и с этим справлюсь, буду напоминать себе всегда его: «Проверку прошла, можешь быть свободна».
Немного успокоившись, достала из привезённой коробки пяльцы с недоделанной вышивкой, включила свет и сев, на кровати, поморщившись от дискомфорта внизу, принялась за работу. Я всегда так себя успокаивала, это помогает отвлечься. Пусть на время, но мне сейчас и этого достаточно. Хотя… в душе я жаждала сбежать из этого дома, чтобы побыть хоть немного одной. Но если я это позволю себе, то покажу свою уязвимость. Я так и не поняла, какую игру он затеял, но что-то мне подсказывает: всегда нужно быть начеку. Чем больше я общаюсь с Лютовым, тем сильнее убеждаюсь, что добровольно угодила в ловко расставленную западню. И опять вопрос: зачем ему это?
