— Да какой же у него умысел может быть? — удивилась Менузея. — Уж очень он прост для козней нехороших.
— Э-эх… Молода ты ещё, девка… У себя в деревне мало что видела. Да и здесь со мною тихо живёшь…
Старуха вдруг ни с того, ни с сего пригорюнилась, слезу даже украдкой смахнула.
— Вы что, бабушка? — забеспокоилась кухарка.
— Жаль, не пристроила я тебя замуж раньше. А теперь, боюсь, не успею…
— Что вы такое говорите?! Бросьте и думать! Вот надо же было, чтобы явился на нашу голову этот баламут! Насмешил вас с утра, а теперь вам с усталости всякое в голову и лезет.
— И то правда! Пойду настойки своей попью да прилягу. А ты приглядывай за ним…
— Пригляну! Уж в том не сомневайтесь!
Так и прижился у них Юхук. Вначале они, конечно, глаз с него не спускали да быстро привыкли. Мужичонка оказался работящий, старательный. Без дела никогда не сидел, только на кухню повадился заглядывать — по надобности и просто так. Менузея его, конечно, гоняла, но разве такого настырного быстро отвадишь? Хорошо, хозяйка вмешалась, уж очень она не любила, когда кто-то чужой на ЕЁ кухне без дела толкся.
Зелья свои старуха давно уже не одна варила, здоровье не то. Хотя не раз помощнице своей говорила, что они многих рук не любят, знахарь сам всё должен делать — и травы собирать, и готовое в пузырьки разливать. Потому Менузея зайти к ней лишний раз боялась, когда хозяйка кухню занимала. Подготовит всё — и печь, и воду кипящую, и пучки трав, и посуду, а сама уйдёт. Но недалеко, в комнаты или в сад, чтобы слышать, когда позовут её помочь чем-нибудь.
Что бабка Юхуку наговорила, когда тот в кухню к ней сунулся, Менузея не слышала. Видела только, как вылетел оттуда пунцовый да за штаны двумя руками держался. Ага, именно за то место, где у некоторых пуговицы, а у тех, кто победнее — тесёмка, хитро завязанная.
Кухарка его, конечно, предупреждала, да разве же он послушает? Вот бабка, небось, и расписала в красках, что с некоторыми любопытными бывает, которые в её склянки нос без спросу суют.
Зато после того случая Юхук наконец-то присмирел. Балаболил-то по-прежнему, а заигрывать с Менузеей перестал. Впрочем, может, и история с тестом так на него подействовала.
Было это как раз в середине лета. Кухарка отлучилась куда-то ненадолго, а когда вошла, увидела, как это бесстыдник прямо из кадушки тесто таскает да ест. Грязными руками! Ещё и пальцы облизывает, громко причмокивая!!!
Нет, она ему ничего не сказала. Молча подскочила сзади, одной рукой за воротник всей пятернёй ухватилась, второй — за штаны. Да так из кухни и вынесла как куль с грязным бельём. На улице долго с ним не гуляла, уж очень он вертелся да ворчал что-то. Рядом с погребом бочка из-под мочёных яблок стояла, туда его и воткнула. Вниз головой. Там на дне немного жидкого было да солома мокрая, в которой яблоки мочились. Потому макушка цела осталась, нырнул он мягко. А что заплесневело малость внутри, так это и понятно — яблоки-то прошлогодние были, а сейчас уже лето на дворе.
Как уж Юхук вылазил оттуда, Менузея не видела, некогда ей было над ним стоять. Когда уходила, из бочки две ноги торчали аки два цветка полевых, да бубнел он что-то недовольно. Ну и Хрыська, конечно же, рядом с ним стояла, вопросительно мяукая. Она теперь от него ни на шаг не отходила, изменщица! Небось, помогала ему тесто пробовать!
В общем, от кухни они вдвоём с хозяйкой кое-как его отвадили. Что говорит не умолкая — за то кухарка на него не сильно обижалась. Пусть рассказывает, он ей не мешает. А бабка слушать его страсть как полюбила — смешил он её часто. Так сильно, как в первый день, она уже не хохотала, насчёт своего здоровья опасалась. Но разговаривала с ним всегда охотно и в любом настроении.
Если бы ещё удалось отучить Юхука в носу постоянно ковыряться, совсем бы Менузея довольна была. Хоть руки перед обедом привык мыть — и то хорошо.
Неладное Менузея заподозрила осенью, уже холодно было.
Бабка первая заговорила о том, что работника надо бы приодеть. Кухарка идею не одобрила. Жалование исправно получает? Пусть сам о себе заботится, нечего медяки под матрас складывать. Почитай, на всём готовом живёт, куда же ещё их девать?
Но старуха и не собиралась сильно тратиться. Открыла один из своих сундуков, поковырялась в нём и вытащила какую-то древнюю тужурку на меху. К ней добавила тёплые самовязаные подштанники, а к ним — носки из той же пряжи.
К удивлению Менузеи, кочевряжиться Юхук не стал: подаркам очень обрадовался и сразу же начал их носить. Впрочем, особо он никуда и не выходил, а для работы во дворе ему эти вещи как нельзя кстати пригодились.
Вот тогда Менузея и обратила внимание, как изменились хозяйка и её работник. Он отъелся немного, щёчки появились, выглядел не таким тощим, даже чуть выше стал казаться. А бабка заметно повеселела, ожила, шустрее стала, с соседями почти перестала ссориться.
По вечерам он полюбил возле неё в горенке сидеть. Брал себе работу какую-нибудь — верёвки плести иль чинить что-нибудь, и располагался недалеко от её кресла. Старуха тоже для виду что-то делала, но больше его слушала. Охотно смеялась над его байками, а он, чувствуя интерес, соловьём заливался.
Менузея к ним в компанию не набивалась, да никто её и не звал. Она привыкла жить на кухне — здесь всё было настроено так, как ей нравилось. Спала кухарка в своём закутке за печкой, отгороженном от кухни красивой занавеской, выход на улицу у неё тоже был свой. Если бы не надо было в комнатах убираться, она бы в дом вообще не ходила. Раньше бабка любила возле неё в тепле сиживать, а сейчас всегда наказывала Юхуку в горенке хорошо протопить. Дров хватало, новый работник старался.
Однажды вечером Менузея допоздна завозилась с травами — для бабки на завтра нужные пучки отбирала. Хотела спать уже ложиться, да услыхала непонятный шум в горенке. Решила сходить проверить, что там, заодно и печку посмотреть, всё ли перегорело. Коль огня уже нет, можно будет задвижку в трубе прикрыть, чтобы тепло зря не уходило.
Дверь открыла очень тихо — хозяйка обычно рано ложилась, чего зря её будить? Глянула в комнату и обмерла — в темноте белело что-то неясно. Аль духа какого знахарка вызвала? Неужто вправду бают, что ведьма? Но «призрак» вдруг шевельнулся, и она поняла, что это Юхук. Светлым пятном была его нижняя рубашка.
Что это он по дому среди ночи в исподнем бродит?!
Менузея хотела, сказать ему что-то, возмутиться, но вдруг вспомнила давний разговор с хозяйкой: «То, что врёт — нехорошо…» Ей вдруг стало зябко, даже холод по спине прошёл: Юхук повернулся, ещё миг — и заметит, что она следит за ним. Её как раз не увидеть сложно, с таким-то ростом!
Но нет, к ней голову не повернул, к выходу из горницы пошёл.
Лишь когда хлопнула дверь в его чуланчик, кухарка смогла глубоко вздохнуть. Что же он искал здесь? Посмотрела туда, где стоял их работник и сердце сжалось ледяным комком — да она же его у двери хозяйской спальни застукала! Вот дурень, мог же старуху до смерти напугать! Или дня ему мало?
