— Эдгард, — встал мужчина.
Я окинул его взглядом, пытаясь вспомнить лицо. Не вспомнил. Внутри тоже ничего не шевельнулось.
— Я Александр Солодов, это моя супруга, Анна. — представился он, — Я двоюродный брат твоего отца.
— Здравствуйте. Не хочу показаться грубым, но я не помню вас.
— Да-да, — закивал мужчина, — Мы не общались.
— Тогда почему вы здесь? — прямо спросил я, не совсем понимая, чего ждать от этих людей.
— Нас позвали, — развел мужчина руки в стороны. — Ты несовершеннолетний, а мы ближайшие доступные родственники.
— И?
— И вот мы здесь, — мужчина растерялся.
— До сих пор не понимаю зачем.
— Ты несовершеннолетний, — повторил он, — А значит о тебе должен позаботиться кто-то взрослый.
Осознав, что он сказал, я не удержался и рассмеялся. Смеялся долгую минуту, в голос, ничуть не сдерживаясь.
— Это была хорошая шутка. Но простите мне мои манеры, — сказал я, утирая слезы, — Как же вы собираетесь обо мне заботиться?
— Не вижу ничего смешно, — если мужчина вначале и пытался выглядеть дружелюбным, то это как-то быстро сошло на нет. — Мы собираемся добиться твоего опекунства, пока ты не станешь взрослым.
— Зачем?
— Чтобы опекать тебя, — ответил он, поджав губы.
— Зачем? — повторил я.
— Мы же родня.
— И ни разу не виделись. — веселье стало уходить, — Возможно, я слишком груб, но и вы меня поймите. Я вижу вас первый раз. Что именно вы хотите, какие цели преследуете — вы не говорите. Опекунство мне не нужно. До этого справлялся со всеми проблемами, дальше тоже справлюсь.
— Но так неправильно, — возмутился мужчина, — Ты ребенок, не можешь распоряжаться деньгами и своей жизнью.
— Какими деньгами? — прищурился я.
— Твоим наследством! — раздраженно бросил он.
— Моё наследство — моё. Вы тут при чем?
Мужик замялся, не находя слов. Я сейчас что-то не догоняю. Он что, хочет… эм… присосаться?
Моё недоумение темой опекунства обусловлено двумя причинами. Первая — перед тем, как зайти, я создал печать и проверил их индексы. Обычные люди, аристократами от них и не пахнет. Вторая — выглядели они бедными.
Обе причины для меня не являются поводом, чтобы относиться плохо к кому-либо. Те же Гвоздевы тоже простолюдины и богатств у них нет. Но за них я готов порвать любого и сделать что угодно. Эти же «родственники» были мне незнакомы. С Соколовыми они не общались. Ничего предложить не могли. Зато хотели взять меня под контроль.
С хрена ли мне этому радоваться?
Тем временем мужик пошёл пятнами. Он хотел что-то сказать, но встала его супруга, схватила под локоть мужа и запричитала.
— Сашенька, ты разве не видишь, насколько этот мальчишка не воспитан и неблагодарен! Не трать на него время!
От таких заявлений я впал в ступор. Благодарен за что?
— Мы будем судиться! — рявкнул Сашенька и стремительно выскочил за дверь вместе с супругой.
Вот и поговорили.
* * *
Когда я вышел следом, то их и след простыл. Глянул на часы. На пару безбожно опаздываю, а значит нагоняя от преподавателя не избежать. Дерьмо.
Настроение окончательно испортилось. Я поспешно зашагал в сторону аудитории, но меня окликнули.
— Соколов! Почему не на парах?
Обернувшись, увидел Ольгу Владимировну. Она куда-то шла по своим делам, несла в руках кипу бумаг и на меня смотрела строго.
— Родственники заявились. Угрожали опекунством, — признался я.
— Аа… — протянула она. — Тогда иди.
— Простите… — тут мне в голову пришла мысль, — Может вы подскажите, где я могу проконсультироваться по этому вопросу? А то со мной судиться хотят.
— Интересно как. — задумалась она. — Зайди ко мне после пары. А сейчас марш учиться.
— Спасибо, — улыбнулся я и направился в аудиторию.
Бежать не стал. Бег это пот, пот это запах, а запах это позор. После встречи с мастером этикета я на многие вещи иначе смотреть стал. Никогда не пренебрегал гигиеной, но в этом месте стандарты гораздо выше. Поэтому как бы мне не хотелось оказаться на лекции быстрее, спешить нельзя.
* * *
Постучав в дверь, дождался разрешения зайти. Ольга Владимировна никак за день не изменилась. Только на дне глаз появилась легкая усталость. Она раздраженно отодвинула бумаги в сторону и глянула на меня.
— У тебя были довольно интересные ответы на экзамене. Местами дерзкие. Скажи, как бы ты решил проблему, если работы много, а толковых специалистов мало?
— Дефицит кадров это и есть та проблема, которую надо решить?
— Да, — кивнула она, явно не ожидая, что я дам ответ.
— Нанять в другом месте, обучить новых, но это очевидные ответы. Если все возможные варианты задействованы, я бы работал с тем, что есть. Взял молодых и голодных, бросил бы их на задачу и дал время, чтобы они заматерели.
— Так молодые не справятся, — хмыкнула она.
— Почему вы в этом так уверены?
— Они же молодые.
— Все когда-то были молодыми, — пожал я плечами.
— Странно это слышать от юнца, — развеселилась Ольга.
Я наклонил голову, пряча глаза. Перед внутренним взором много чего пронеслось. Как меня обучали. Когда мало времени на подготовку было и от того, выполнишь ты домашнее задание или нет, зависит твоя жизнь. Это не метафора. Не смог создать очищающую печать для воды — будешь мучиться от жажды, ослабеешь и завтра создать её будет сложнее. Две неудачи подряд и ты труп. Не смог справиться с грабителями — смерть придет быстрее, если, конечно, над тобой не захотят поиздеваться. Я таких примеров могу сотни привести.
Больше я говорить ничего не стал. Тут и без мастера этикета понятно, что моя позиция раз в десять ниже, чем у этой женщины. Не мне её учить. Тем более не зная всех условий задачи и тех трудностей, с которыми ей приходится работать. Но вопрос она интересный задала. Может и не просто так спросила. На что-то намекает?
А если…
— Может я и юн, с этим трудно не согласиться. Но юность бывает разной. Кто-то живет в роскоши, ни о чем не беспокоится. У него нет мотивации рвать жилы. А кому-то приходится выживать. Для таких людей, зачастую, скорость обучения — это залог выживания.
— А ты выживаешь? — прищурилась она.
— Сейчас мои условия в разы лучше, чем раньше, — ответил я осторожно, подбирая слова, — Но кое-что, надеюсь, во мне останется неизменным, даже не смотря на размягчающие условия — голодность, готовность трудиться и браться за сложные задачи.
