Глава 23
Холли
Я, разумеется, уже бывала в Нью-Йорке, но прилететь на личном самолете – это не то же самое, что прибыть коммерческим рейсом или приехать на экскурсионном автобусе. Как и в Лас-Вегасе, мы приземляемся на частном аэродроме и выходим на взлетно-посадочную полосу, где нас уже ожидает «Бентли» с затененными окнами и стоящим рядом шофером.
Короткая поездка до Манхэттена проходит без происшествий. Крейтон разговаривает по телефону, отвечает на письма в электронной почте, и, по всей видимости, на время забывает о моем присутствии. Но меня это не огорчает, потому что я тоже погружаюсь в свои мысли. Мне нужно написать шесть песен за три недели. Я понятия не имею, что запланировал Крейтон на эту пару дней в Нью-Йорке, но я постараюсь выкроить время для работы, если смогу.
Как и в первый раз, когда я попала в Нью-Йорк, огромные небоскребы, растущие из асфальта, вынуждают меня чувствовать себя крохотной мошкой. И люди, спешащие по своим делам – даже в полночь, – движутся деловито, намереваясь быстрее оказаться там, где им нужно. Машина замедляет ход у высокого ярко освещенного здания. И я понятия не имею, где мы находимся относительно отеля «Плаза», но, полагаю, это не имеет значения. Я замечаю лишь часть адреса, выложенного золотыми буквами над вращающимися дверями, – Пятая авеню.
Крейтон убирает свой телефон, открывает дверцу лимузина, выходит наружу и протягивает мне руку. Я беру его за руку, размышляя над тем, не встретит ли нас снова толпа репортеров. И действительно, несмотря на поздний час, камеры щелкают и ослепляют нас вспышками, пока мы идем к дверям. Но на этот раз Крейтон даже не замедляет шаг. И они не подходят ближе к нам, и это меня удивляет, пока я не замечаю охранников, стоящих поблизости.
Швейцар открывает перед нами стеклянную, отделанную золотом дверь, и Крейтон благодарит его, обратившись к нему по имени. То, что он знает имя этого человека, заслуживает моего полного одобрения. Поднявшись вверх на скоростном лифте, мы заходим в пентхаус, что меня совсем не удивляет. Он огромен, особенно по нью-йоркским меркам.
Комната, в которой мы оказались, изобилует темным деревом и мрамором, а лежащие на полу ковры гармонируют с бело-серыми стенами. Но главное в этой огромной гостиной – стеклянная стена, открывающая вид на город. И вид этот поразителен даже в темное время суток. Это очень мужская комната, в которой много черной кожи и стекла. Единственные красочные пятна, по большей части голубые и красные – картины на стенах и несколько подушек.
Пораженная, я не решаюсь войти в комнату в сапогах, но Крейтон не разделяет моей нерешительности. Он тянет меня за собой.
– Тебе будет здесь удобно следующие несколько дней.
И снова это не вопрос, а утверждение. Но я не могу спорить с ним. Я уверена, что это место оснащено всеми мыслимыми удобствами.
– Сойдет, – говорю я, и Крейтон поворачивает ко мне голову и усмехается, а потом ведет меня в спальню.
– Ты не теряешь времени даром, не так ли? – бормочу я себе под нос.
– К несчастью, я вынужден оставить тебя и отправиться на несколько часов в офис. Кое-что произошло, и мне необходимо быть с командой.
– Ты заставляешь их работать посреди ночи? В Новый год? Это жестокое и необычное наказание.
Крейтон останавливается у огромной кровати с блестящей черной спинкой, серебристо-серым покрывалом и горой подушек.
– Они работают, когда я им скажу. В совете директоров нет никого, кто не готов бросить все свои дела по моему требованию. И за это они получают справедливое вознаграждение.
Я пожимаю плечами. Мне нечего сказать на это, потому что я полагаю, что он платит им больше, чем зарабатываю я. И это их дело, с чем они готовы мириться.
– Пойдем. Я хочу показать тебе твои вещи.
– Мои вещи?
Я иду следом за ним к двери, которая ведет в гардеробную, размером в половину трейлера, в котором я выросла. Но я застываю на месте не от размера гардеробной, а от коллекции юбок, платьев, кофточек и брюк, которые висят на вешалках. На полках стоят туфли и лежат сумочки и другие аксессуары.
– Что это?
– Твой гардероб, – невозмутимо отвечает Крейтон. – Я заказал его накануне Нового года.
Что?
– Когда мы летели в Вегас?
Я ошарашена. Когда он успел это сделать? Я не помню, чтобы он звонил, но с другой стороны, я была поглощена изучением брачного контракта.
– Нет, перед тем, как я отправился в «Плаза».
– Это сумасшествие. Ты даже не знал, появлюсь ли я. Я не степфордская жена
[4], которую ты можешь наряжать так, как тебе захочется.
Смех Крейтона эхом разносится по комнате.
– Если бы мне была нужна степфордская жена, я подцепил бы одну из светских охотниц за деньгами. А ты, моя дорогая, ею не являешься. Я знал это в канун Нового года, и я знаю это теперь. Если тебе здесь что-то не нравится, это можно будет убрать и заменить чем-то другим по твоему вкусу. Но я думаю, что ты будешь удивлена выбором. Консультант сказал мне, что это самый шикарный гардероб.
Я снова чувствую себя потрясенной. И не знаю, как на все это реагировать. Но Крейтон выпускает мою руку и поворачивается к двери.
– Мне не хочется оставлять тебя одну, но я должен идти. Не жди меня, потому что я приду очень поздно. Если проголодаешься, холодильник набит продуктами. – Он останавливается на пороге. – Ванная тоже снабжена всем необходимым. Я не знал, что тебе может понадобиться, но выбор там большой. Прими душ и расслабься. Увидимся утром.
Похоже, я способна лишь кивать. Крейтон улыбается мне, а потом уходит. Я все еще иду по спальне, когда за ним закрывается входная дверь.
Ну, полагаю, вот и все. Я вхожу в гостиную и достаю из кармана свой телефон. Вижу множество пропущенных звонков и голосовых сообщений с неизвестного номера.
Не нужно быть гением, чтобы догадаться, кто звонил мне столько раз и оставил столько сообщений. Надеюсь, Джесси был прав, говоря, что нет такой вещи, как плохая реклама.
Подойдя к окну, я чувствую себя Рапунцель
[5], которая смотрит на мир с высоты своей башни. Только мои волосы намного короче. Но в случае с Рапунцель башня была по крайней мере знакомым ей местом. А я чувствую себя совсем не в своей тарелке, потому что, стоя в этом пентхаусе, я невольно вспоминаю свое убогое детство в Кентукки.
