Сам Роухани не был посторонним человеком во власти. Он учился за границей, в Шотландии, в Каледонском университете в Глазго. Его магистерская диссертация была посвящена гибкости законов шариата. В течение 16 лет Роухани возглавлял Совет национальной безопасности Ирана, но во время предвыборной кампании ушел со своей должности. «Хорошо, когда работают центрифуги, – говорил он, – но важно, чтобы экономика тоже работала, а колеса промышленности вращались». Теперь, будучи президентом, он понимал, что его администрация унаследовала экономику в наихудшем состоянии и что у государства почти нет денег. Если Иран хотел вытащить себя из санкционных тисков, то ему нужно было принять какие-то меры
[264].
За этим последовали секретные переговоры с США в Омане, на удаленной приморской вилле, принадлежавшей вооруженным силам Омана. Американскую делегацию возглавлял заместитель государственного секретаря Уильям Бернс. Примечательной чертой этих и последующих переговоров было то, что множество высокопоставленных участников с иранской стороны получили образование в Соединенных Штатах или Великобритании, то есть воспользовались возможностями, созданными при том самом шахе, которого они так презирали. Когда появилась информация об этих секретных переговорах, Саудовская Аравия, ОАЭ и Израиль пришли в ужас – их ближайшие союзники-американцы общаются с их страшнейшим врагом, не поставив их в известность даже намеком. Для того чтобы заручиться поддержкой всех членов Группы 5+1, потребовался еще один раунд переговоров
[265].
В январе 2014 г. было объявлено о вступлении в силу промежуточной ядерной сделки – «Объединенного плана действий». Из-за сложностей ведения политического торга и технических деталей потребовалось еще полтора года изматывающих и разочаровывающих переговоров. Государственный секретарь Джон Керри возглавлял их с американской стороны. Министра энергетики Эрнеста Мониза, изучавшего физику в Массачусетском технологическом институте, привлекли для того, чтобы он круглые сутки был готов дать консультации по ядерным проблемам, критически важных для завершения затянувшихся переговоров. В какой-то момент Обаме пришлось неожиданно в течение 15 минут поговорить по телефону с Роухани, который ехал на автомобиле в аэропорт после участия в работе Генеральной Ассамблеи ООН. Разговор закончился тем, что Роухани сказал Обаме по-английски «Хорошего дня», предоставив американскому президенту и его советникам гадать о скрытом смысле, заключенном в этом выражении.
В августе 2015 г. наконец был готов окончательный вариант сделки. По сути, она являлась гигантской кнопкой, ставившей иранскую ядерную программу на паузу. Сделка на десять лет ограничивала возможность Ирана обогащать ядерное топливо и развивать свой ядерный потенциал. Она предусматривала «инспекции соблюдения условий сделки с выездом инспекторов на места», чтобы своевременно обнаружить, что Иран попытался выйти из сделки и возобновить свою ядерную программу. Активную зону ядерного реактора в Араке планировалось заполнить бетоном, чтобы гарантировать невозможность его повторного запуска. Одновременно предусматривалось снятие с Ирана финансовых и нефтяных санкций. Тегеран снова получал контроль над более чем 100 млрд долл. за экспортные поставки, хранящимися на эскроу-счетах. Ему также возвращались активы на 50 млрд долл., замороженные в западных банках после захвата заложников в 1979 г. Все это были средства, в которых Иран отчаянно нуждался
[266].
Несмотря на серьезную оппозицию в Вашингтоне и Тегеране, соглашение вступило в силу в январе 2016 г. Иран начал наращивать экспорт нефти и в то же время собирать миллиарды долларов, хранившиеся за пределами страны
[267].
Что могло произойти через десять лет? На Западе существовала надежда на то, что время и смена поколений сделают иранское руководство более мягким, что произойдет сдвиг от революционного пыла и гегемонистских амбиций к интеграции с мировым сообществом. Сторонники сделки также рассчитывали на ее пункт о том, что если Иран нарушит ее условия, то санкции моментально вернутся. Критики считали, что десять лет – это слишком короткий срок и в любом случае Ирану доверять нельзя, что он продолжает разрабатывать баллистические ракеты и преследовать свои агрессивные цели в регионе и в нужное время нарушит соглашение. К тому времени международный консенсус по сдерживанию иранской ядерной программы улетучится, а обратные санкции утратят свою остроту.
Дональд Трамп, будучи еще кандидатом в президенты, а потом уже и став президентом, неоднократно критиковал ядерное соглашение как «худшую сделку в истории». В мае 2018 г., не обращая внимания на обращенные к нему лично призывы канцлера Германии Ангелы Меркель и президента Франции Эммануэля Макрона, Трамп объявил, что Соединенные Штаты выходят из соглашения. Это означало, что США снова вводят санкции против Ирана
[268].
Если ожидания администрации Обамы в переговорах по ядерной сделке были связаны со смягчением режима, то администрация Трампа так или иначе стремилась к смене режима в Тегеране – либо к изменению способа его функционирования, либо к изменению его характера, либо к смене тех, кто занимал места во властных структурах в Тегеране. В ноябре 2018 г. США снова ввели санкции против Ирана, включая новые ограничения на закупку иранской нефти. «Нефть находится на передовой линии конфронтации и сопротивления», – заявил Роухани. Другие страны – члены Группы 5+1 резко возражали против выхода США из сделки, но их компании и банки не имели другого выбора, кроме как подчиниться санкциям. В противном случае они были бы отключены от американской финансовой системы и сами оказались бы под американскими санкциями
[269].
Один из основных аргументов критиков сделки заключался в том, что она не касалась деятельности Ирана в регионе. Во многих странах Ближнего Востока идет политическая борьба на локальном и национальном уровнях. Но многие конфликты перерастают в региональную холодную войну, более масштабное столкновение между Ираном и Саудовской Аравией, которое охватывает весь Ближний Восток. Иран объявляет, что занимается экспортом своей революции и поддерживает партии сопротивления против Соединенных Штатов, Израиля и арабских монархий и, действуя таким образом, защищает исламскую революцию у себя. Главный инструмент деятельности Ирана за рубежом – подразделение «Аль-Кудс» (в переводе с персидского «Иерусалим»), входящее в КСИР (Корпус стражей исламской революции). По мнению саудовцев и арабов из стран зоны Персидского залива, Иран стремится установить свою гегемонию в регионе и основать «новую Персидскую империю». Посмотрите на карту, говорят они. Появление бойцов «Аль-Кудс» то в одной, то в другой стране Персидского залива является частью стратегии по окружению Саудовской Аравии и ОАЭ с целью последующего свержения существующей власти.
