Количество беженцев и перемещенных лиц в результате гражданской войны в Сирии было огромным. Многие из них хлынули в Турцию, Ливан и Иорданию. Президент Обама предупредил, что использование режимом Асада химического оружия будет означать переход красной линии и повлечет за собой применение военной силы со стороны США. Через год, в августе 2013 г., стало известно, что войска Асада применили отравляющий газ для атаки на контролируемый мятежниками пригород Дамаска, в результате чего погибло до 1400 человек. Соединенные Штаты были готовы начать авиаудары через несколько часов. «Мы держали палец на спусковом крючке», – сказал позже председатель Объединенного комитета начальников штабов генерал Мартин Демпси
[294].
Но Обама отозвал свое решение. Он пришел к выводу о том, что применение авиации будет недостаточным и неэффективным, что единственной возможностью добиться результата будет высадка американских сухопутных войск. К тому же он пришел во власть, чтобы добиться прекращения двух войн, которые вела Америка, – в Ираке и в Афганистане, – и не хотел, чтобы Соединенные Штаты скатывались в третью войну, не имея ясных шансов добиться успеха. Обама боялся, что воздушный удар не уничтожит химическое оружие и Асад будет говорить (по словам Обамы), «что он успешно отразил удар Соединенных Штатов». Обама также демонстрировал, что, как он выразился, «порвал со «стратегией военного ответа внешнеполитического истеблишмента». Кроме того, он видел, что британский парламент не поддержал запрос премьер-министра Дэвида Кэмерона о военном вмешательстве, и не решился действовать без разрешения Конгресса.
Американский президент заявил, что применение химического оружия будет «красной линией», но затем не стал действовать в соответствии со своим заявлением. Если добавить к этому его решение об отстранении от власти президента Египта Мубарака, то становится понятно, почему ключевые фигуры в других государствах задаются вопросами о надежности Соединенных Штатов как союзника
[295].
Проблема химического оружия вдруг была решена, причем совсем не так, как ожидалось. Президент России Владимир Путин, который уже оказывал военную поддержку режиму, выступил в качестве посредника в сделке с Асадом, предложив тому передать международному сообществу то, что считалось всеми имеющимся у него химическим оружием. «Удивительный трюк», как назвал этот ход один американский чиновник. Шаг Путина помог России выйти из вынужденной изоляции, которая последовала после аннексии Крыма и войны на востоке Украины
[296].
Сирия теперь была не страной, а совокупностью театров боевых действий и оплотов боевиков, причем с постоянно перемещающимися границами. В 2015 г. режим Асада только оборонялся и отступал. Но затем, в сентябре 2015 г., Россия объявила, что будет проводить военные операции в Сирии, чтобы поддержать правительство Асада. Это был еще один неожиданный поворот. Этот шаг сделал Россию основным игроком в Сирии. В результате конфликт в Сирии принял международный характер, а Россия стала больше чем «региональной» державой, как недавно пренебрежительно назвал ее Обама. Отныне решить сирийскую проблему без России было невозможно.
К этому моменту несколько тысяч бойцов из «Аль-Кудс» активно действовали в Сирии, и Сулеймани часто летал туда, чтобы лично руководить военными действиями. Иран также задействовал десятки тысяч боевиков ливанской «Хезболлы» и подразделений иракской милиции, закаленных в боях с американцами. К ним присоединились афганские и пакистанские шииты
[297].
Асад, которого поддерживали иранцы и русские, перешел в наступление. Кроме того, стало очевидно, что, несмотря на предложенную Путиным сделку, режим избавился лишь от малой части своего химического оружия. Войска Асада применили его против опорных пунктов мятежников. Президент Трамп отреагировал на это воздушными ударами. Первый из них, в 2017 г., поразил аэродром, который был быстро восстановлен. В 2018 г. новые воздушные удары, скоординированные с британцами и французами, поразили предприятия по производству химического оружия, но наносились таким образом, чтобы не причинить ущерб находившимся неподалеку российским военнослужащим.
Американские военные на северо-востоке страны тесно сотрудничали с курдами и сирийскими демократическими силами, стремясь разгромить ИГИЛ. Но затем, в октябре 2019 г., после телефонного разговора с турецким президентом Эрдоганом президент Трамп внезапно объявил о выводе американских войск. Решение Трампа позволило турецкой армии войти в северные районы Сирии, отбросить сирийских курдов (американских союзников) и установить «зону безопасности» на сирийской территории. Путин направил войска помочь «укрепить безопасность» в регионе. По приказу Трампа американские военные в спешке были выведены, но за небольшим исключением они провели перегруппировку, чтобы защитить сирийские нефтяные месторождения от нападений возрождающейся ИГИЛ, а может быть, и для того, чтобы не дать режиму Асада взять их под контроль.
По некоторым оценкам, полмиллиона из 22 млн сирийцев погибли в ходе гражданской войны. Более 6 млн были вынуждены покинуть родные места, но остались в стране, и еще по меньшей мере 5,5 млн стали беженцами. В общей сложности это более половины населения страны. Последствия ощущались далеко за пределами Ближнего Востока. Поток беженцев из Сирии (и других стран) в Европу – миллион прибывших только в Германию – вызвал перемены в политике европейских государств, стимулировал рост националистического правого популизма, способствовал всплеску антиевропейских настроений в Британии, подтолкнул ее к выходу из Евросоюза и вызвал значительное напряжение в самом Евросоюзе
[298].
Иран с помощью контролируемых им боевиков на земле – вместе с российской авиацией – обеспечил выживание и новое возрождение своего самого важного союзника в арабском мире. Его целью было сохранение сухопутного моста из Ирака через Южную Сирию в Ливан. Этот маршрут дает возможность перемещать боевиков, оборудование и вооружение, включая ракеты, а также строить подземные заводы по производству оружия. Чтобы подчеркнуть свои цели, Иран обнародовал видео, в котором Касем Сулеймани пешком переходит ирако-сирийскую границу. Посыл был ясен – «объединение шиитов обеих стран», следы его армейских ботинок символизировали этот сухопутный коридор.
