В начале октября 2018 г. цены на нефть вернулись к отметке 86 долл; более того, некоторые эксперты предсказывали, что цена может снова превысить 100 долл. за баррель. Цена увеличилась в ожидании объявленной администрацией Трампа политики «нулевого экспорта» после неминуемого введения санкций против Ирана. Чтобы компенсировать ожидаемый дефицит из-за «нулевого экспорта», Саудовская Аравия существенно увеличила добычу.
Но днем, когда санкции вступили в силу, было 4 ноября 2018 г. – два дня до промежуточных выборов в Конгресс.
Когда было объявлено о вступлении санкций в силу, они вызвали удивление. Вместо того чтобы сразу ввести «нулевой экспорт», администрация гарантировала восьми странам, на которые приходилось 85 % иранского экспорта, «значительные льготы по сокращению экспорта». Это означало, что они пока еще могли импортировать некоторое количество иранской нефти, не подвергаясь наказаниям. «Я мог бы немедленно обнулить иранский экспорт, но это вызвало бы шок на рынке, – объяснил Трамп. – Я не хочу, чтобы цены на нефть поднимались»
[340].
В Венесуэле в 2018 г. прошли президентские выборы, которые выиграл Мадуро и получил право оставаться президентом еще на один шестилетний срок. Многие назвали выборы фарсом. Несколько государств Западного полушария отказались их признавать. Национальная Ассамблея, которую Мадуро пытался оттеснить на второй план, объявила его инаугурацию, прошедшую в январе 2019 г., незаконной и неконституционной. Председатель Ассамблеи, 35-летний инженер Хуан Гуайдо, назвал Мадуро узурпатором и, в соответствии с конституцией, объявил себя временным президентом. Ряд латиноамериканских государств, а также Соединенные Штаты и Канада признали правительство Гуайдо легитимным, а самого Гуайдо – легитимным президентом. Теперь в Венесуэле было два президента
[341].
Однако Мадуро, которому помогали агенты кубинских секретных служб, по-прежнему контролировал две ключевые структуры – нефтедобывающую промышленность и армию. Соединенные Штаты запретили импорт венесуэльской нефти тяжелых сортов, что составляло почти половину всего экспорта Венесуэлы. Американцы забрали право владения Citgo (крупной американской компании занимающейся нефтепереработкой и маркетингом) у правительства Мадуро и передали его правительству Гуайдо. В последующие месяцы в Венесуэле сохранялась тупиковая ситуация. Экономика и уровень жизни населения продолжали скатываться в пропасть. Обычным делом стали отключения электричества, что делало жизнь в стране еще более невыносимой. В конце концов Мадуро устроил еще один переворот и фактически изгнал Гуайдо и его коллег из здания Национальной Ассамблеи, посадив на его место своего приспешника. Венесуэла, бывшая в прошлом мощной нефтедобывающей страной, превратилась в мелкого игрока мирового рынка нефти.
Весной 2019 г. администрация Трампа объявила о том, что исключения для импортеров иранской нефти теряют силу. Все было кончено. С этого момента начала действовать политика «нулевого экспорта». Среднесуточный экспорт Ирана, составлявший 2,5 млн баррелей, вскоре снизился до нескольких сотен тысяч баррелей. Сюда входила нефть, поставлявшаяся как по бартеру, так и контрабандой. Были введены дополнительные санкции на экспорт других продуктов.
Окончание действия всех исключений добавило напряжения. После первоначального скачка цена снизилась. Но напряжение не ослабло. Санкции душили экономику Ирана, а он возобновил обогащение урана. Страны залива, поддерживая американскую политику изоляции Ирана, опасались возможной реакции загнанной в угол страны. В мае 2019 г. Соединенные Штаты направили в Персидский залив авианосное ударное соединение. «Курс на столкновение, – гласила обложка журнала The Economist. – Америка, Иран и угроза войны»
[342].
Но уже шла еще одна война – торговая война между США и Китаем. И она ужесточалась – Соединенные Штаты увеличили тарифы на китайские товары, Китай в ответ сделал то же самое по отношению к американским товарам, включая СПГ и нефтепродукты. Торговая война отрицательно влияла на мировой экономический рост, что, в свою очередь, влекло за собой снижение спроса на нефть. А это обстоятельство уже опять вызвало снижение цен. В середине сентября 2019 г. цена на нефть сорта Brent вернулась к отметке около 60 долл. за баррель. К тому моменту в Саудовской Аравии опять появился новый министр нефти – принц Абдул-Азиз бин Салман, один из старших сыновей короля Салмана и сводный брат МБС. В течение многих лет он являлся высокопоставленным чиновником в министерстве нефти и, кроме того, вел переговоры о вступлении Саудовской Аравии во Всемирную торговую организацию.
В 3 часа 43 минуты 14 сентября 2019 г. ночную темноту потрясли взрывы, и пожары охватили два объекта в Восточной провинции Саудовской Аравии, имеющие первостепенную важность для нефтеперерабатывающей промышленности страны. Пожарные, считавшие, что имеют дело с обычными авариями, поспешили на место происшествия. Но это были не аварии. Это были удары по объектам нефтяной инфраструктуры, нанесенные дронами и крылатыми ракетами. Удары продолжались даже тогда, когда пожарные пытались потушить пламя. Одним из этих объектов был Абкайк, огромный завод со множеством труб и установок. Он представляет собой один из важнейших объектов мировой нефтяной индустрии, так как на нем осуществляется обработка и очистка большей части саудовской сырой нефти для последующей отправки на местные нефтеперерабатывающие заводы или на огромный терминал Рас-Таннура для погрузки на танкеры. Другим объектом стал важный центр нефтепереработки Хурайс.
Это был момент, когда годы сценариев в одно мгновение превратились в реальность: военные игры переросли в акт войны. Атаки продемонстрировали физическую уязвимость огромной нефтяной инфраструктуры, опоясывающей Персидский залив. Из-за двух атак на мировой рынок не попало 5,7 млн баррелей нефти в сутки – в абсолютном выражении это были крупнейшие перебои в истории нефтяной промышленности. В следующий понедельник цена на нефть резко выросла.
Йеменские хуситы немедленно взяли ответственность за атаки на себя. Иран открыто одобрил атаки и похвалил хуситов. Но отказ Ирана от ответственности за удары по Абкайку и Хурайсу был равносилен, что называется, «неправдоподобному отрицанию своей причастности». Дело в том, что потрясающая координация и точность ударов, а также расстояние от объектов до Йемена говорили о том, что за атаками стоит Иран. Это было частью схемы усиления нападений на нефтяную инфраструктуру после введения США полного запрета на экспорт иранской нефти. Доказательства указывали на то, что удары наносились с севера – со стартовых площадок в самом Иране или в контролируемых шиитами районах в соседнем Ираке (рис. 34.1).
Однако некоторая степень неуверенности среди части саудовцев относительно происшедшего пошла на пользу. В противном случае власти испытывали бы бóльшее давление, и население могло потребовать отомстить. Но это повлекло бы за собой риск еще бóльшей эскалации и разрушения всей инфраструктуры региона, связанной с нефтедобычей и опреснением морской воды
[343].
