Международная вежливость, возникшая после 2016 г., ушла в прошлое – ее место заняли ценовые войны и борьба за доли рынка. Потенциальные партнеры снова стали жесточайшими конкурентами. Некоторые люди в Москве, несогласные с соглашением об ограничении добычи, приветствовали его разрыв. «Если вы отдаете часть рынка, вы никогда не вернете ее обратно», – заявил президент «Роснефти» Игорь Сечин, самый жесткий в России критик соглашения ОПЕК-плюс с самого начала. Сечин и ему подобные возражали против любого соглашения. Особенно резко они противились соглашениям, означающим отказ от своей доли рынка в пользу Соединенных Штатов. В течение четырех лет, пока Россия придерживалась соглашения и ограничивала добычу, объем добычи нефти в США увеличился на 60 %, благодаря чему Соединенные Штаты стали крупнейшим в мире ее производителем. Кроме того, Сечин и его единомышленники рассматривали американскую сланцевую нефть как стратегическую угрозу. Дело в том, что они считали огромный объем сланцевой нефти и газа в США инструментом американской внешней политики, который дает Америке возможность накладывать санкции на российский энергетический сектор, как она сделала несколькими месяцами ранее, заставив приостановить строительство почти готового газопровода «Северный поток – 2». Они ожидали, что американская сланцевая нефть неизбежно станет главной жертвой ценовой войны из-за более высоких затрат и необходимости постоянного бурения, что отличает ее от саудовской и российской нефти, которые добываются традиционными методами
[369].
Но в начале марта еще не было понятно то, что вся эта борьба за доли рынка началась тогда, когда этот самый рынок начал быстро сжиматься из-за коронавируса. Эпидемия в Китае перерастала в глобальную пандемию.
За 16 лет до этого, в 2004 г., Национальный совет по разведке (National Intelligence Council), научно-исследовательская организация, работающая в интересах американского разведывательного сообщества, опубликовал доклад «Отображение глобального будущего» (Mapping the Global Future), в котором содержались различные сценарии на 2020 г. Один из сценариев предсказывал пандемию. Он оказался пугающе пророческим.
«Возникновение новой пандемии, подобной эпидемии гриппа 1918–1919 гг., убившей, по некоторым оценкам, до 20 млн человек по всему миру, является лишь делом времени. Такая пандемия в мегагородах развивающихся стран… станет разрушительной и может быстро распространиться по всему миру. Глобализация окажется под угрозой, если количество умерших в разных крупных государствах будет насчитывать миллионы человек, а распространение эпидемии вынудит прекратить передвижения по миру и торговлю на продолжительное время, заставив правительства расходовать огромные ресурсы».
В 2015 г. Билл Гейтс, тративший много ресурсов, сил и времени на благотворительность в области здравоохранения, предостерегал, что существует «глобальный риск глобальной катастрофы», вызванной «особо опасным вирусом». Он писал: «Мы не готовы к следующей эпидемии», – и подчеркивал, что затраты на обеспечение готовности «очень скромны по сравнению с потенциальным ущербом». Возможно, развилось некоторое благодушие – не среди людей, сконцентрированных на инфекционных заболеваниях, а скорее всего, в результате относительно успешного лечения и ограниченного количества пострадавших. Например, во время эпидемии атипичной пневмонии (SARS) заразилось 8098 человек, 774 умерло; во время эпидемии ближневосточного респираторного синдрома (MERS) заразилось 2494 человека, умерло 858 человек; во время эпидемии лихорадки Эбола в 2014–2016 гг. умерло 11 325 человек
[370].
Только в конце марта стало очевидно, что коронавирус является гораздо более заразным. На 6 марта, в день прекращения действия соглашения ОПЕК-плюс, количество зараженных COVID-19 в мире составило 101 000 человек, все больше случаев отмечалось в Европе и Соединенных Штатах. Политика отказа от рукопожатий превратилась в социальное дистанцирование. Офисы опустели, бизнесы закрывались, закрылись школы и рестораны. Были отменены конференции, опустели аэропорты, прекратились путешествия, а людей попросили оставаться дома. Беспрецедентное падение спроса на нефть в первые три месяца года – 8 млн баррелей в сутки – окажется ничем по сравнению с тем, что произойдет в последующие месяцы.
Нефтяная война быстро приобрела ожесточенный характер. Король Салман безуспешно пытался дозвониться до президента Путина. Русские объяснили, что не собирались проявлять неуважение к монарху, просто Путин был занят на продолжавшихся шесть часов переговорах с президентом Турции Реджепом Тайибом Эрдоганом по кризису в Сирии
[371].
В марте Китай только начал возвращаться к нормальной жизни, но другие страны быстро закрывались одна за другой. Улицы городов опустели, лишь изредка можно было увидеть автомобиль. Казалось, что к концу марта мир оказался другой планетой по сравнению с тем, что он представлял собой в начале месяца.
Потребление нефти рухнуло именно сейчас. Настолько мощное снижение спроса отмечалось впервые в истории. Подобно многим другим секторам мировой экономики, нефтегазовая отрасль погрузилась в глубокий кризис. В Соединенных Штатах нефтяные компании быстро сокращали свои бюджеты. Но рынок двигался еще быстрее. К концу марта цена на нефть, которая и так уже была на 63 долл. ниже, чем три месяца назад, упала до всего лишь 14 долл. за баррель. Некоторое количество нефти было продано по еще меньшей цене, а в Канаде, где доступ к рынку был ограничен, цена барреля нефти иногда представляла собой однозначное число. «Ситуация катастрофическая, – заявил один высокопоставленный американский чиновник, – но будет еще хуже».
Как ни странно, пик добычи нефти в США был достигнут в феврале 2020 г. – он составил 13 млн баррелей в сутки. Но в марте стало ясно: когда бурильные установки останавливаются, а бюджеты сокращаются, объем добычи нефти в стране начинает снижаться. Проблемы американской нефтяной промышленности и сокращение рабочих мест оказали сильнейшее негативное воздействие на американскую экономику. Федеральный резервный банк Далласа (Dallas Federal Reserve) объявил, что резкое падение цен «ослабило экономику Соединенных Штатов» и «вызвало общее снижение инвестиционных расходов», затрагивающее не только энергетический сектор. Оно стало шоком для рынка ссудного капитала и для финансовых рынков в целом, а также для промышленности Среднего Запада, являющейся основным поставщиком оборудования для нефтяной и газовой промышленности.
В Соединенных Штатах потребление бензина снизилось почти на 50 %, в Европе – на 65 %. Но на резкое падение спроса никак нельзя было повлиять до тех пор, пока правительства Соединенных Штатов и европейских государств не начнут отменять режим строгой изоляции. Пока коронавирус продолжает распространяться, это произойдет не скоро. 16 марта количество инфицированных в мире достигло 181 000 человек, в США – 6000. В тот же день, 16 марта, тринадцать американских сенаторов, представлявших штаты, где добывают нефть и газ, включая председателя Комитета Сената по вооруженным силам, написали письмо наследному принцу Мохаммеду бин Салману, в котором выразили тревогу по поводу того, что они назвали политикой Саудовской Аравии «по снижению цен на нефть и резкому увеличению добычи». Через несколько дней, когда цена приближалась к отметке 14 долл. за баррель, некоторые из них отправили наследному принцу второе письмо с предупреждением о том, что «будет непросто сохранить американо-саудовские военные отношения на существующем уровне, если будут умышленно создаваться проблемы американским производителям нефти и газа».
