В дополнение к этим официально разрешенным торговым институтам, расположенным за пределами страны, по инициативе и при поддержке местного населения возникли рынки. Берлин не ожидал, что люди смогут играть заметную роль в торговой деятельности, и потому был удивлен подобной торговой активностью повсюду на оккупированных территориях. Розничная торговля осуществлялась в основном посредством бартера. В условиях нехватки потребительских товаров у крестьян и широких возможностей их обогащения никакие немецкие ограничения торговли в виде декретов, контроля за ценами и блокпостов на дорогах между городами не могли остановить возрождения «свободного» рынка и бартерного обмена, когда городские жители меняли у крестьян промышленные товары на яйца и муку.
В итоге немецкая администрация признала бесполезность борьбы с черным рынком. Перед лицом значительно более важных проблем власти пришли к заключению, что будет рациональней примириться с этой формой торговли. Она освобождала немцев от ответственности заботиться о пропитании голодавших горожан и помогала товарообороту, и ее можно было подавить с помощью полиции только силой, а власти не располагали достаточным количеством полицаев. Поэтому министерство Розенберга отдало распоряжение своим представителям на местах не препятствовать деятельности черного рынка и мелкой розничной торговле. Берлин согласился принять подобную уступку, поскольку альтернативы данному решению не было, но при этом он не отступил от основных принципов. Ответом ему было презрение к немецкой власти и неисполнение немецких декретов.
Субъекты и объекты
Гигантские масштабы черного рынка свидетельствовали об отсутствии правильно функционировавшего механизма обмена и серьезном недостатке потребительских товаров. Дефицит продовольствия и других элементарных товаров вскоре стал столь острым, что отразился на лояльности населения.
Чувство разочарования объединяло две властные группы в рейхе, чьи интересы совпадали. Нацистские экстремисты в принципе не видели нужды в удовлетворении потребностей населения в потребительских товарах. Если говорить о военных, занимавшихся эксплуатацией экономических ресурсов для обеспечения всем необходимым вооруженных сил, то они также следовали максиме, провозглашенной экономическим штабом «Ост» еще в ноябре 1941 г.: «На время проведения военных действий основные потребности армии имеют абсолютный приоритет перед требованиями населения».
Даже в Германии если и признавалась важность уделять большее внимание выпуску потребительских товаров, выпуску товаров массового потребления мешали бесконечные споры, строить или нет промышленные предприятия для их выпуска. Кроме того, на начальной стадии Восточной кампании совсем не принимались в расчет потребности местного населения. Не стремилась к улучшению положения и военная администрация, от которой можно было бы ожидать предложения о реформах. На армейской конференции в декабре 1942 г. было заявлено, что «в распоряжение населения может быть предоставлен только самый ограниченный и совершенно недостаточный ассортимент потребительских товаров. До принятия очередного решения в этом отношении нельзя ожидать никаких кардинальных изменений». Те коменданты, которые с большей долей ответственности относились к требованиям населения, не были выслушаны.
Подобное заявление отражало типичный подход к городскому населению на Востоке, что было довольно удивительно, тем более по отношению к рабочей силе. В самом деле, изменение во взглядах на роль на оккупированных территориях на Востоке не коснулось трудовых ресурсов. В областях, занятых немцами, доля рабочих в населении была небольшой. В значительно большей степени, чем представителей иных социальных групп (за исключением высшей администрации), рабочих при отступлении советских войск эвакуировали первыми. Те, которые оставались, были обречены на материальные лишения и полуголодное существование. Особенно трудной была первая зима, когда действия администрации сковывались рудиментами прежней политики «деиндустриализации». Значительное количество рабочих вместе с семьями вернулись обратно на село, где были хоть какая-то работа и средства пропитания. Рабочие организации, даже номинальные профсоюзы, и сеть потребительских кооперативов прекратили свое существование. Рабочая сила, как социальный фактор, в немецких расчетах почти отсутствовала.
Не была предпринята попытка ни до вторжения, ни во время оккупации выработать системный подход при изучении вопроса советских трудовых ресурсов. Отчасти это могло быть вызвано тем, что, несмотря на нацистскую пропаганду, в глазах немцев «пролетариат» более тесно ассоциировался с советским режимом, чем другие классы. Отчасти отсутствие продуманной политики по отношению к рабочей силе объяснялось потрясением основ всей промышленной матрицы Востока. Видимо, отсутствие большого количества рабочих делало ненужным выработку комплексного подхода. Наконец, конфликт между необходимостью реконструкции промышленности и потребностью в рабочей силе в рейхе обесценивал все пропагандистские лозунги, предназначенные для рабочих на оккупированных территориях.
Немецкие агентства на Востоке постоянно сталкивались с проблемой нехватки рабочей силы. Обычно ее рассматривали как объект эксплуатации, как ресурс. В декабре 1942 г., когда прошло уже более полугода после начала массовой депортации рабочей силы в рейх, высшее военное руководство заявило, что имеет место позорное соревнование среди немецких агентств за источники рабочей силы. Несколько месяцев спустя в немецкой прессе прошло сообщение, что комендант Запорожья с большой долей уверенности говорил о том, что заводы города можно было бы восстановить, если бы не массовые депортации рабочих по приказу Заукеля, в результате чего область обезлюдела. В то же время армия рекрутировала местных жителей себе в помощь в качестве информаторов.
Таким образом, Германия имела дело с крестьянством, признавая его как социальную группу, а вопрос о рабочем классе продолжал оставаться в тени. Принимая во внимание те трудности, с которыми он сталкивался в борьбе за выживание, вряд ли было удивительным, что рабочий класс оказался в рядах противников Германии с самого начала. Ведущие немецкие пропагандисты после посещения Донбасса и других оккупированных территорий были вынуждены признать, что «мы до сих пор не предприняли фундаментальных усилий, чтобы обратиться к рабочим. В настоящее время… рабочие видят только заоблачные цены, плохо питаются, социальные службы, которыми ни пользовались, поставлены на службу армии, и нет ни малейшей надежды на улучшение положения».
Только одна группа работников физического труда была объектом особого и благосклонного внимания немцев – ремесленники. Такое отношение к ним полностью согласовывалось с нацистской теорией, превозносившей достоинства профессии ремесленника. Более того, в условиях политики децентрализации те отрасли народного хозяйства, которые не находились под непосредственным управлением рейха, переходили к наименее организованным формам хозяйственного производства – труду ремесленника на дому и крестьянским промыслам. По мнению Розенберга, ремесленный труд способствовал также укреплению национального самосознания украинцев и белорусов, подчеркивая своеобразие их культур. Наконец, советская власть чаще эвакуировала только крупные предприятия, оставляя более мелкие. В этих обстоятельствах можно было быстрее и с меньшими усилиями восстановить местное производство. Ремесленники продолжали работать на одном месте, и на возобновление их производства требовались небольшие средства.
