Большинство немецких полевых командиров, как правило, приветствовали местные по составу войска, потому что они неожиданно подкрепляли силы истощенных немецких частей и могли быть отправлены на неприятные или опасные задания. Еще в декабре 1941 г. министерство иностранных дел установило, что согласно сообщениям его наблюдателей, прикомандированных к различным армейским штабам, русские военнопленные, принадлежащие к множеству различных национальностей, с успехом использовались в качестве вспомогательных сил, а в некоторых случаях даже несли службу в боевых частях…
К середине 1942 г., без всякого афиширования, существование русских Osttruppen стало секретом Полишинеля.
Легионы и их состав
Еще в 1941 г. Берлин официально санкционировал создание двух групп военных коллаборационистов: казачьих войск и неславянских «национальных легионов». На основе сочетания целесообразности с расплывчатыми историческими стереотипами, внешним блеском и антибольшевистским прошлым, казакам разрешили организовывать сотни (традиционные казачьи отряды в буквальном смысле) и кавалерийские эскадроны. (Изначально приказ приписывал к каждой немецкой охранной дивизии одну казачью сотню, состоявшую из освобожденных военнопленных. Также он санкционировал набор не только казаков, но и белорусов и украинцев.) Гитлеру, который с середины 1920-х гг. поддерживал связь с казачьими эмигрантами-фашистами и другими приверженцами нацизма, которые периодически получали меморандумы, стремившиеся продемонстрировать, что казаки, должно быть, и были исчезнувшими восточными готами, казалось как-то менее нежелательно легализовать соратников-казаков, чем допускать существование других славян в униформе. Помимо военных целей, для которых могли быть использованы казаки, некоторые немцы, похоже, воспользовались этой возможностью для продвижения «временного политического решения». В условиях официальной неуступчивости по отношению к более крупным восточным формированиям и их политическому использованию казачья кавалерия стала средством объединения русских в особые воинские части и освобождения тысяч пленных путем поглощения их новыми формированиями. (Определенные политические намерения в этой деятельности приписывают Фрейтаг-Лорингофену, офицеру разведки, в свое время сотрудничавшему с фон Тресковом, а позднее участвовавшему в антигитлеровском заговоре. К концу 1941 г. казачьи части уже приступили к несению службы и вскоре сыграли важную роль в антипартизанских операциях.) Хотя мотивы инициаторов создания казачьих формирований ни в коей мере не совпадали с мотивами группы «Свободная Россия», тем не менее последняя приветствовала это начинание, как шаг в правильном направлении.
Легкость, с которой Верховное командование разрешило казачьи подразделения и части, отражала превалирующее состояние путаницы в отношении вооружения восточного личного состава: не существовало рационального основания или какого-либо влиятельного покровителя для столь серьезного исключения из правил. Напротив, создание «национальных легионов» для неславянских национальностей СССР привело к крупной победе министерства восточных территорий. Министерство Розенберга выступало против интеграции представителей нерусских национальностей в общие коллаборационистские формирования, но в то же время способствовало созданию отдельных воинских подразделений и частей для каждой отдельной национальности. На практике создание украинских и белорусских формирований сталкивалось с различными препятствиями. Многих военнопленных из этих районов освободили еще в 1941 г. Кох и Лозе с явной враждебностью смотрели на любой проект, призванный вооружить «их подданных». И антиукраинская политика, принятая осенью 1941 г., препятствовала высочайшему одобрению подобного шага. А те, кто оставался, – различные национальности Кавказа, Средней Азии, а также татары и калмыки – были не-славянами. Более того, когда дело дошло до неславянских военнопленных, возражения ортодоксальных нацистов оказались слабее, потому что Германия проявляла к их районам меньший интерес и потому что некоторые с готовностью считали неславян «особенно антибольшевистскими», а также из-за того, что иные фанатики накапливали свой яд расовой ненависти именно к славянам, а не к другим «арийским» и мусульманским народам.
Хотя первоначально Гитлер запрещал несение военной службы любыми восточными народами, независимо от национальности, два относительно незначительных события побудили его начиная с осени 1941 г. отступить от этой политики. Одним из них стал визит турецкого генерала Эркилета, который взаимодействовал с фюрером по поводу тюрок-военнопленных. Другим было письмо, адресованное Гитлеру майором советского Генерального штаба, азербайджанцем, который, попав в руки к немцам на ранней стадии войны, поспешил заверить их в том, что у него всегда были пронацистские и антибольшевистские настроения и он только искал возможности сражаться за свою родину.
Если этих двух событий оказалось достаточно, чтобы отношение Гитлера изменилось, можно предположить, что его взгляды – хотя и с помпой провозглашенные – были не такими уж незыблемыми, как те, которых он придерживался по другим вопросам. Учитывая его общее представление о том, что «чистые мусульмане, то есть настоящие тюркские народы» являлись единственными советскими национальностями, способными предоставить лояльные и надежные войска, вряд ли удивительно, что первым официальным нарушением запрета на восточные войска должна была стать вербовка в ряды «тюркского легиона», санкционированная Гитлером в середине ноября 1941 г. До конца года ОКБ, при полном одобрении министерства восточных территорий, приказало создать четыре отдельных легиона выходцев из Туркестана, кавказских мусульман, грузин и армян. (Очевидно, Розенберг убедил Гитлера в том, что создание отдельных национальных легионов для каждой этнической группы позволило бы одновременно внедрить антироссийские идеи и нейтрализовать «опасность пантюркистского движения». Однако, в соответствии с точкой зрения министерства восточных территорий, в легионах были сосредоточены различные национальности Средней Азии, и даже мусульмане Северного Кавказа стояли в одном строю с азербайджанцами.) Их незамедлительно сформировали из новобранцев, отобранных в лагерях для военнопленных, а затем подвергнутых обучению, перевоспитанию и идеологической обработке в духе строго прогерманских и сепаратистских настроений.
На практике ограничение Гитлером легионов лишь тюркскими народами имело весьма незначительные последствия. По какому-то недоразумению к ним с самого начала причисляли грузин и армян. Армия, при активной и порой раздраженной помощи различных ведомств, тайно способствовала формированию других легионов. Фактически эти «легионы» – как и последующие – составляли отдельные роты и батальоны, объединенные только по названию, дислоцированные в разных районах или даже странах и подчиненные различным немецким оперативным командованиям. Однако, в отличие от своих российских коллег, некоторые из них были направлены на боевую службу – на Кавказ, а затем на Запад; другие были собраны в более крупные контингенты. Они являлись законной, официальной частью немецких вооруженных сил, время от времени упоминаемой в военных сводках и официальных сообщениях о ходе кампании.
Численность этих подразделений трудно определить. По наиболее достоверным оценкам, на весну 1943 г. число солдат – тюрок, кавказцев и казаков – на стороне Германии составляло около 153 тысяч человек, по сравнению с примерно 80 тысячами в русских и этнически смешанных восточных батальонах. Самым крупным и, пожалуй, самым известным формированием являлась 162-я (тюркская) пехотная дивизия, состоявшая из туркестанского и азербайджанского контингентов. Сначала ею командовал фон Нидермайер, а затем полковник (позднее генерал-майора) Ральф фон Хейгендорф, политически «пустое место». Это дивизия, по всей видимости, оказалась единственной неудачей. Воинской частью другого типа был 450-й пехотный полк, которым командовал старый знаток Китая Мейер-Мадер, искусный в обращении с азиатами человек; позднее он (как и фон Паннвиц со своим казачьим корпусом) «перенес свою лояльность» с армии на СС – не из-за идеологических соображений, а дабы получить оружие – побольше и получше. Другие подразделения состояли из волжских татар, грузин, армян и выходцев с Северного Кавказа. В дополнение к основным легионам имелись также калмыцкий кавалерийский корпус, организованный после отступления Германии в начале 1943 г.; крупное строительное формирование, известное по имени его командира – «Бойлер»; и множество небольших национальных или этнически смешанных подразделений.
