Полковник ловко подошел к дискуссии с другой стороны: Hiwis и Osttruppen больше не считались военной заменой политической войне; политические меры были объявлены жизненно необходимыми, поскольку их отсутствие неблагоприятно отразилось бы на моральном духе и лояльности коллаборационистов, без помощи которых рейх больше не мог обойтись. Не теряя времени, фон Херварт добавил, что военные соображения «требуют позитивного сотрудничества населения. Россию могут победить только русские». В этом духе совещание согласилось с тем, что на переднем плане всех требований стоит требование об установлении новой политической цели – Zielsetzung:
«…Первая и главная задача – привлечь население к участию в борьбе с Советами. Для этого должны быть созданы политические предпосылки, которые сделали бы для населения борьбу значимой. Нет никаких сомнений в том, что они [местное население] готовы бороться против Советов на фронте или за его пределами, если нам удастся продемонстрировать им, что мы полностью отказались от методов, использовавшихся до сих пор.
…Учитывая серьезность момента, лозунгом для этих [русских] территорий может быть только один: признание населения в качестве союзника в борьбе против Советов, с благожелательным признанием его собственного образа жизни (Eigenleben – автономии?) с необходимыми политическими и экономическими последствиями».
Розенберг, по-видимому впечатленный такой массой увешанных боевыми наградами участников в военной форме, на которых он рассчитывал как на «союзников», приступил к сочинению многочисленных меморандумов, призывая к созданию национальных (сепаратистских) армий, уничтожению колхозной системы и поощрению частной собственности на Востоке – упрощенный пакет предложений, которые могли оказаться адекватными годом или двумя ранее, но зимой 1942/43 г. они лишь свидетельствовали о негибкости и неспособности Розенберга поколебать свой собственный первоначальный подход, который акцентировал внимание на антисемитских и «антимосковских» элементах политики и пропаганды. Его усилия, неуклюжие и крайне незначительные для полемики о политической войне в целом, мало повлияли на реальную деятельность. Представители армии оказались в гораздо более благоприятном положении, чтобы влиять на ход событий.
Несколько участников сочли необходимым записать идеи, высказанные на предрождественском совещании. Меморандум Альтенштадта упоминался и в других контекстах. Его наиболее убедительным аргументом стало сравнение различных политик и их последствий на Востоке: он обнаружил (возможно, слишком подчеркивая благотворные и успокаивающие результаты в Крыму), что «лучшее обращение с военнопленными, преференции по отношению к дезертирам, внимание к комиссарам, запрет бессмысленного коллективного наказания… награды за достойную службу военного и гражданского персонала, предотвращение изнасилований, деспотизма, жестокости» – все это породило настолько благоприятный настрой, что население было «готово пожертвовать своей жизнью ради дела Германии». Каким бы преувеличением ни было это утверждение, его общий вывод вполне соответствовал фактам.
Полковник фон Тресков, начальник оперативного отдела штаба группы армий «Центр», который неоднократно доказывал свои достоинства в качестве перспективного политического аналитика, также подготовил подробное резюме полученного опыта и политических рекомендаций. Никогда, театрально заявлял он, у интервента не имелось такой прекрасной возможности завоевать симпатии покоренного народа; и редко такая возможность была полностью упущена.
«В чем причины такого просчета? а) В ходе оккупации ухудшилось экономическое положение народа. У крестьян забирали лошадей и скот, зачастую и последнюю корову. Города голодают, а предметы первой необходимости невозможно купить. б) Неблагоразумное поведение войск – например, безжалостный террор, нецивилизованные реквизиции, сожжение деревень и т. д. – толкают население в объятия партизан.
в) Набор рабочей силы в Германию на совершенно бесправных условиях… г) Партизанский антитеррор в сочетании с убедительной пропагандой, которая все больше и больше подчеркивает национальный элемент, вследствие чего ослабляется вера в стойкость немецких вооруженных сил…»
Но важнее всего этого являлась «главная проблема, которая в настоящее время поглощает внимание русских: отсутствие единого политического подхода в обращении с русским народом». Тресков продолжал описывать скромный, физически и морально здоровый, а также трудолюбивый характер русского народа и то, как легко было бы им руководить; несмотря на простоту, среди русских сильна жажда знаний, культуры и религиозной веры. Он настоятельно призывал признать эти чаяния, содействовать самоуправлению коренных народов на автономной основе и создать представительную центральную администрацию (или отдельную администрацию для каждой республики), надежную с точки зрения Германии, но действующую в качестве свободных людей.
Другие, с меньшей политической проницательностью и озабоченностью, присоединились к движению по чисто военным соображениям. В январе 1943 г. появилось «Краткое руководство по обращению с Hiwis («хиви»)». Что симптоматично для «сговора» в оппозиционных кругах, оно содержало почти дословное изложение предложений и фраз из более ранних меморандумов Гелена, Трескова, Штауффенберга и Шенкендорфа. Даже экономические структуры приветствовали новую тенденцию. Теперь WiStab Ost (экономический штаб «Ост») – штаб военной экономики Востока – призывал к улучшению отношения к работникам с Востока, сокращению квот набора, расширению аграрных реформ и «психологической сдержанности в культурной сфере», как стимулов для населения Востока. Его сотрудникам предписывалось: «Надлежащее обращение с населением находится в центре (германских экономических) мер… Поэтому необходимо позаботиться о том, чтобы обеспечить достойное и справедливое обращение с работающим коренным населением и избежать нанесения ущерба его чести путем использования порки, бюрократического крючкотворства и тому подобных мер».
Даже немецкая пресса – в своей попытке помочь компенсировать поражение в Сталинграде – высоко оценила антибольшевистское рвение «новых союзников» – восточных войск, сражающихся бок о бок с вермахтом.
Теперь тыловые командиры стремились реализовать некоторые меры, за которые они ратовали. Заручившись молчаливой поддержкой Альтенштадта и генерала Вагнера, Тресков экспериментировал с новыми российскими воинскими формированиями и новыми пропагандистскими лозунгами. Даже на Юге, который в иных отношениях не отличался политической дальновидностью, по всей видимости, возобладал новый дух. Фельдмаршал фон Клейст, имея за плечами опыт более либеральной кавказской политики, в середине февраля 1943 г. издал директиву из 15 пунктов об обращении с населением в зоне ответственности своей группы армий «А». На следующей неделе фельдмаршал фон Манштейн, его сосед, командующий группой армий «Юг», откликнулся аналогичным приказом. Его тезис состоял в следующем: «К населению оккупированных восточных территорий… следует относиться как к союзникам». Должны были быть приняты соответствующие меры в области приемлемого социального обеспечения, образования, управления и восстановления, проведена аграрная реформа, и должна поощряться религиозная и культурная жизнь. Постепенно новый дух пронизывал и нижние эшелоны. Так, в середине марта в приказе по армейскому корпусу говорилось: «Те представители коренного населения, кто участвует в борьбе против большевизма, будь то с оружием в руках или посредством труда, являются не нашими врагами, а соратниками и сотрудниками в борьбе против мирового врага… Тот, кто рискует своей жизнью на нашей стороне, имеет право на товарищеское отношение и признательность со стороны немцев».
