19 мая фюрер разрешил противостояние Розенберга и Коха в пользу экстремистов. Хотя конкретно Власов здесь не фигурировал, это решение по сути нанесло удар по механизму концепции политической войны в целом. Сторонники Власова быстро предприняли попытку сплотить сторонников поддержки своего проекта. В ведомстве генерал-квартирмейстера (и от его имени) Вагнер и Альтенштадт проявили крайнюю активность; Тресков и Герсдорф даже убедили Клюге одобрить проект в письменном виде. Гелен написал длинный доклад, пытаясь показать, что, поскольку проект Власова был запущен в качестве пропагандистского маневра, рейх не мог оставить его без серьезной потери престижа, тогда как положительный эффект от его использования был настолько велик, что возможно, жизненно важно – и вполне безопасно – сделать следующий шаг: провозглашение Гитлером самоуправления в России под руководством Власова. Гелен осуждал министерство Розенберга за проволочки и отсутствие энтузиазма в отношении Власова, который «доказал свою абсолютную надежность… и знает, что для него пути назад, к Сталину, нет». Приложения к меморандуму, направленному в ставку Гитлера, включали в себя отчеты о реакции СССР и Запада в отношении Власова.
Наконец, через Бройтигама была предпринята попытка заручиться поддержкой Розенберга. Если военные не могли рассчитывать на то, что их представителем станет Кейтель, то, возможно, министр восточных оккупированных территорий представит этот вопрос с политической точки зрения? Однако Розенберг не захотел снова подставлять свою голову. На мгновение министр восточных оккупированных территорий забыл о своей антимосковской предвзятости; если бы движение Власова похоронили, то же самое случилось бы и с его сепаратистскими комитетами. Информированный о том, что вопрос должен был быть решен лично Гитлером, он направил в ОКВ своеобразный план использования Osttruppen в психологической войне, призывая к назначению полномочных представителей министерства восточных территорий в каждую группу армий «для контроля и политического руководства этой деятельностью». В конце концов, Розенберг позволил убедить себя уведомить Кейтеля о своем желании вместе с Йодлем встретиться с фюрером – по поводу Власова. Также он направил Борману новый проект по созданию комитетов для различных советских национальностей, а также заявление с целью показать одобрение Власовым будущего создания суверенных Украины и Кавказа.
Успокоив свою совесть – как и настойчивых помощников, – Розенберг отправился на Украину. В его отсутствие 8 июня 1943 г., на совещании с Кейтелем и Цейцлером, Гитлер нанес движению Власова последний удар.
Одной из причин, по которой Кейтель настаивал на том, чтобы передать решение всей проблемы фюреру, была перспектива объединения РОА, предложенного ради поражения советских войск в одной из основных листовок, использовавшихся в операции «Серебряная полоса». Само по себе это не вызвало гнев фюрера. Отделяя психологическую войну от политических намерений, Гитлер не видел ничего пагубного в подобных обращениях, даже несмотря на то, что они превышали санкционированные ограничения на использование имени Власова. Реальная опасность, как считал фюрер, заключалась в политических последствиях, которые не Красная армия, а некоторые немцы, такие как Клюге, усматривали в этой тактике. Важно было держать власовскую пропаганду именно таким образом: не допускать ее разрастания в действительно политическое движение. Германия не нуждалась в лидере-коллаборационисте из коренных жителей России: «Нам следует избегать даже малейшей поддержки мнения, будто таким образом [возвеличивая Власова] мы могли бы на самом деле найти компромиссное решение – что-то наподобие так называемого свободного или национального Китая (Ван Цзинвэя)
[93] в Восточной Азии».
Как Кейтель перефразировал пожелания фюрера, «мы рассматриваем подписание этих пропагандистских листовок Власовым и национальным комитетом как чисто пропагандистское действие».
Решение Гитлера ограничило Власова предоставлением своего имени для немецких пропагандистских обращений, адресованных другой стороне линии фронта. Что касается оккупированной территории, то «мне вообще не нужен в наших тыловых районах этот генерал Власов». Любопытно, что Гитлер ощутил то, что не смогли почувствовать многие из немецких покровителей генерала: перспективу, что РОА и ее политическое руководство могли бы однажды порвать с нацистами. «Мы не должны передавать [Osttruppen], – заключил Гитлер, – третьим лицам, которые получают их в свои руки, а затем говорят: «Сегодня мы с вами, и завтра нет».
В очередной раз Гитлер оказался более последовательным, чем его «гибкие» подчиненные. Непримиримый характер германо-русских отношений, как их видел Гитлер, наглядно проявился в его замечании о том, что «если бы коллаборационисты выступали против интересов своего народа [сотрудничая с Германией], то у них не было бы чести; если бы они пытались помочь своему народу, они были бы опасны». Учитывая цели и методы фюрера, серьезное политическое сотрудничество Третьего рейха и антисталинистской России было попросту невозможным.
Решение фюрера сигнализировало о внезапной приостановке кампании политической войны. На одном из совещаний Гитлер разрушил планы трех групп, которые работали, хотя и с противоположными целями, над различными вариациями политических вопросов. Он нанес решительный удар по политике противодействия Коху Розенберга и по продвижению последним нерусских сепаратистов, по армейским сторонникам более крупных и лучших Osttruppen и по защитникам политического движения Власова.
Этот вопрос имел достаточно важное значение для Гитлера, чтобы обсудить его в специальном обращении, доставленном командующим групп армий 1 июля 1943 г. Он выразил озабоченность по поводу того, что ценность продвигаемых армией вспомогательных местных формирований сильно переоценена и что прежде всего из их создания не следует делать никаких политических выводов. Немецкий солдат интересовался не программой русской или украинской свободы, утверждал фюрер, а перспективой послевоенного расселения на Востоке в качестве фермера-первопроходца. Проблема, как выразился Гитлер, заключалась в том, чтобы «…найти путь, который, с одной стороны, ведет к цели – формированию батальонов на Востоке – и, с другой стороны, позволяет избежать их становления армиями и дачи политических обещаний, которые нам когда-нибудь придется выполнять…».
Между тем Кейтель составил официальное письмо Розенбергу, содержащее вердикт фюрера. Краткое изложение меморандума, касающегося не только Власова, но и нерусских национальных комитетов, гласило:
1) Национальные комитеты не должны использоваться для набора добровольцев.
2) Власов не должен появляться на оккупированной территории.
3) Что касается продолжения работы власовской пропаганды, то фюрер не отказывается от своего согласия лишь в том случае, если ни один из пунктов программы Власова не будет осуществляться без прямой санкции Гитлера. Ни одно немецкое ведомство не должно серьезно относиться к приманке (lockmittel), содержащейся в 13 пунктах программы Власова.
