Латышские и эстонские эсэсовцы считались со временем «германизируемыми», галичане же, как славяне, нет. Что же тогда привело к созданию галицких СС? Одобрение Берлина отчасти объяснялось убежденностью львовского персонала СС и СД и поддержкой сотрудников Розенберга. Более весомым аргументом стала нехватка пополнения из «германо-язычных» эсэсовцев; если следовало снижать планку и дальше, то Галиция могла претендовать на особый статус: здесь находилась область, которая во время Первой мировой войны, в правление Габсбургов, снабжала центральные державы войсками. Гиммлер запретил называть галицкую дивизию «украинской». А Борман использовал тот же аргумент в поддержку собственного негативного отношения: «Если успех рекрутской кампании СС среди галицийских русинов [вот так!] является фактическим доказательством возможности политического сотрудничества, то он [Борман] может лишь утверждать, что тут речь идет о бывшей австрийской Галиции, чья позиция не имеет ничего общего с русской Украиной».
Разрешая создание галицких СС, Гиммлер не намеревался идти на политические уступки. Они оставалась под немецким командованием, даже несмотря на то, что украинскому офицеру Дмитрию Палиеву присвоили звание полковника и назначили его дивизионным инспектором. Только весной 1944 г., когда появились первые признаки общей переориентации СС, Гиммлер заметил, что если дивизия проявит себя в боевых условиях, то в знак признания ее лояльности может быть поднят вопрос о политических правах. Но даже такое предложение, ничем не подкрепленное и расплывчатое, ознаменовало новый отход от прежней позиции. Действительно, уже в июне 1943 г. офицеры в Риге ссылались на прецедент дивизии СС «Галичина», призывая Берлин создать белорусский легион. В июле 1944 г., в отчаянной попытке Германии остановить советское наступление, галицкие СС были брошены в бой под Бродами на Западной Украине. Дивизия была уничтожена; из тех, кому удалось вырваться из окружения, некоторые вернулись к немцам и сформировали ядро нового украинского пехотного соединения СС
[96], остальные присоединились к партизанам-сепаратистам, которые с двойственными чувствами смотрели на формирование галицких СС. В строго военном плане вклад 14-й дивизии СС оказался крайне незначительным.
Парадоксально, но создание украинских формирований СС, проникнутых явно антироссийскими настроениями, оказалось шагом к переоценке со стороны СС движения Власова, которое галицкие сепаратисты считали своим злейшим врагом среди эмиграции. Так было и с переходом в СС казачьих формирований генерал-лейтенанта фон Паннвица, явно стремившегося извлечь выгоду из растущей мощи СС. Важность этого сдвига заключалась в готовности СС принимать и поддерживать славянские воинские части, чего не могло произойти в 1941–1942 гг. Шаг за шагом баррикады сносились – когда русская бригада Каминского, белорусская [30-я] пехотная дивизия СС, а позднее еще одно русское формирование [29-я пехотная дивизия СС] были поглощены СС. Войска СС больше не являлись ни добровольческими формированиями, ни немецкой элитой.
Наиболее симптоматичным снижением требований к зачислению в СС стало принятие в них советских мусульман и тюркских войск. Наряду с продвижением великого муфтия Иерусалима и вербовкой боснийских мусульман произошло формирование «восточных тюркских СС» – шаг, который предполагал терпимое отношение к новому политическому мировоззрению в кругах СС. Его принятию способствовали разведывательные соображения и перспектива проведения операций в советских мусульманских районах. Другим аспектом оказалась личная позиция Гиммлера, которая в очередной раз совпала с позицией Гитлера. Вот что сказал рейхсфюрер вскоре после того, как Гитлер выразил свое доверие советским тюркам, а кавказским горцам предоставили незначительную автономию: «…что касается политических целей и пропаганды, то мы никогда не должны идти на поводу идей этого русского генерала [Власова], ибо если бы мы это сделали, то тем самым создавали бы новую российскую нацию, организованную с нашей собственной помощью. Но что мы можем предложить, так это независимость Кавказских республик и горцев, весьма достойный статус для казачьих государств на границах нашей будущей территории и, на мой взгляд, самое главное – создание свободного сибирского крестьянского государства…»
Здесь прозвучали намеки на представления Гиммлера о будущей «мобильной границе» и военных поселениях, о казачьих чаяниях насчет экспансии и неявное признание того, что Кавказ почему-то заслужил лучшую, менее дискриминационную судьбу.
Когда к концу 1943 г. был серьезно затронут проект тюркомусульманской дивизии, принцип «арийского членства» в СС был отброшен. 6-е управление РСХА (служба внешней разведки), по всей видимости, в течение некоторого времени доказывало, что такое соединение могло бы представлять особый разведывательный интерес, но у него не имелось средств для продвижения проекта. Теперь, когда Osttruppen ушли с Востока
[97] – в основном из-за собственного вмешательства СС, – некоторые люди в РСХА и главном управлении СС (SSHA, SS Haupt Amt – ССХА) поняли, что вермахт управлял советскими мусульманами «крайне неумело» и позволил их преданности пойти на убыль. В качестве решения выступала руководимая СС дивизия, сформированная из советских военнопленных тюркского происхождения, включая 450-й батальон Туркестанского легиона, которым командовал старый знаток Китая Мейер-Мадер. Правда, сам Мадер запутался где-то во внутренних склоках СС, и к февралю 1944 г. ему пришлось защищаться от обвинений в умышленном торпедировании проекта. И все же сама идея тюркских войск СС выжила.
К маю 1944 г. Гиммлер согласился на расширение тюркского полка
[98], который в то время действовал как антипартизанская часть в Белоруссии. В середине июля, ссылаясь на разрешение Гитлера на вербовку СС тех заключенных, в которых они нуждались для своих целей, рейхсфюрер санкционировал объединение всех «восточных тюркских» формирований – крымских и волжских татар, азербайджанцев и выходцев из Туркестана и Северного Кавказа. Официальное обоснование было простым: «Восточные тюрки (тюрко-татары) – самое мощное неславянское меньшинство в Советской России. Испокон веков они выступали против русской и большевистской идеологии по национальным, культурным, языковым и религиозным мотивам… Все восточные тюрки, которых смогут завербовать СС, будут собраны в восточнотюркский корпус. Это будет не тактическое подразделение, а всего лишь политико-пропагандистское формирование. Он никогда не будет использоваться как единое целое; точнее, его формирования – на полки и батальоны, созданные в соответствии с национальностью, по мере необходимости будут дислоцироваться отдельно друг от друга». Командиром этой восточно-тюркской воинской части СС стал авантюрист и эксцентричный австрийский офицер, который был обращен в ислам и принял имя Харун ар-Рашид. Бывший полковник турецкого Генерального штаба, он работал с Энвер-пашой; во время Второй мировой войны, прежде чем его перевели в мусульманское командование, он служил связным между РСХА и великим муфтием Иерусалима.
