Всем, что осталось от множества нитей восточных клубков, оказались формирования, находившиеся на службе вооруженных сил Германии. Их использование являлось уже не политической проблемой, а лишь вопросом военной тактики. Превратности войны и военной организации разбросали их по всему континенту. Кавказские, калмыцкие и татарские части осели в Северной Италии, прежде всего для борьбы с местными партизанами. Неподалеку от них 162-я (тюркская) пехотная дивизия, новая украинская бригада и 30-я пехотная дивизия войск СС (сформированная в основном из белорусской бригады «Зиглинг») были предназначены для боевых действий в Италии. Казачьи дивизии сражались с людьми Тито в Югославии, стремясь прорваться на север, в направлении Австрии. Татарские и тюркские части СС были переформированы в два новых корпуса: один, Восточно-тюркский, состоял из туркестанского, идель-уральского и крымского контингентов; другой, Кавказский (2400 человек), – из четырех основных кавказских боевых групп (грузинской, армянской, азербайджанской, северокавказской). Наконец, силы КОНР и разбросанные восточные батальоны составляли резерв, который немецкое командование планировало бросить в бой там, где это было более всего необходимо. Однако их фактическая ценность для военных усилий Германии в лучшем случае оказалась незначительной.
Кавказское добровольческое соединение СС было введено в строй в декабре 1944 г. В том, что касается усиления влияния СС, интересно отметить, что 14-я дивизия СС являлась бывшей дивизией СС «Галичина» (переформированной после ее разгрома в июле 1944 г.); 15-я и 19-я дивизии СС были латышскими; 20-я эстонской; 29-й стала дивизия Каминского; 30-й дивизией СС – бригада «Зиглинг»; две казачьи дивизии объединили в XV кавалерийский корпус СС.
Часто рассказывают драматическую историю последних недель войны. Гитлер, Борман и Геббельс оставались в Берлине до конца, в то время как Гиммлер и Геринг своим внезапным, отчаянным порывом ради спасения бросили вызов власти фюрера. Между тем власовскому движению, как последнему важнейшему политическому и военному ядру бывших советских граждан, еще предстояло исполнить свой зрелищный танец смерти. 2 марта 1945 г. 1-й власовской дивизии [она же 600-я пехотная дивизия верхмахта] было приказано отправиться на Восточный фронт, дабы помочь остановить стремительное наступление Советов к Одеру. Ее командир Сергей Буняченко, осознавая самоубийственную бесперспективность подобного дела и все больше раздражаясь на немцев, отказался подчиниться, пока приказ – в качестве главнокомандующего – не отдал сам Власов, а не вермахт. С одобрения Власова дивизия начала выдвигаться на фронт, но на то, чтобы попасть на передовую, ушла большая часть месяца. 8 апреля дивизии было приказано вступить в бой, но Буняченко снова отказался подчиниться приказу, пока не получил одобрение Власова. После дня ничтожных боевых действий
[106] командир дивизии неожиданно приказал своим мрачным и испуганным бойцам отступить, покинуть германский фронт и через Саксонию двигаться на юг, в направлении Австрии и Чехословакии. Пока немцы и командование КОНР обвиняли друг друга в вероломстве, 1-я дивизия РОА Власова и всевозможные связанные с ней другие власовские подразделения отказывались подчиняться вермахту, хотя пока еще не определились со своими дальнейшими действиями. К концу апреля Буняченко с более чем 20 тысячами человек перебрался на территорию Чехии, все еще удерживаемую немцами, и в резких тонах снова отказался подчиняться лично посетившему штаб дивизии генерал-полковнику Шёрнеру
[107], командующему группой армий «Центр».
Это движение на юг отразило фантастический план, возникший в последние недели войны. В соответствии с ним «армия» КОНР (дополненная военнопленными и «остарбайтерами», которые, когда немецкому контролю пришел конец, стихийно присоединились к ней) должна была вывести и сконцентрировать свои небольшие силы где-нибудь на юге – в Альпах, Тироле, Чехословакии или на Балканском полуострове – вместе с казачьим корпусом и, возможно, с другими формированиями – такими, как четники Драголюба (Дража) Михайловича (1893–1946, расстрелян).
Проблема взаимоотношений между казаками и КОНР продолжала досаждать немцам и русским до последних дней войны. Слишком неблагодарным делом было расхлебывать чрезвычайно сложную фракционную борьбу среди казаков – родовую, про- и антинацистскую, про- и антирусскую, панказачью и сепаратистскую. В то время как старый пронацистский генерал Петр Краснов, возглавлявший казачье представительство в Берлине, обвинял Власова в «продаже России евреям» и в том, что он остался «в глубине души большевиком», большинство так называемых казачьих войск приняло руководство КОНР. Даже немецкий командир казаков фон Паннвиц сообщил, что, несмотря на то что его войска лелеяли собственные традиции, о политическом сепаратизме они не помышляли и около 95 процентов казаков считали Власова своим лидером. С другой стороны, формальное слияние казачьего личного состава с КОНР и переход казачьих войск под командование Власова затянулись на несколько месяцев. Кульминационный момент наступил, когда лидеры одной фракции генералы Науменко и Доманов (ранее присягнувшие Гитлеру) 22 марта 1945 г. признали командование Власова над собой и своими людьми – шаг, достигнутый отчасти по настоянию генерал-губернатора Истрии обергруппенфюрера СС Глобочника. В то время как некоторые казачьи офицеры держались до конца, к окончанию войны интеграция корпуса в КОНР теоретически была достигнута, хотя на практике она оказалась довольно незначительной.
Этот утопический проект являлся отражением атмосферы отчаяния, а также трений между немцами и власовцами и стремления последних избежать выдачи Москве.
И вот наступила развязка драмы – возвращение в Прагу. Когда чехи подняли восстание, чтобы стряхнуть шесть лет немецкой оккупации, они обратились к силам КОНР, дислоцированным около 50 км от Праги, чтобы те присоединились к ним. Сам Власов, по-видимому «не желая предавать во второй раз», был весьма удручен и, вероятно, пьян до потери сознания. Тем не менее он предоставил Буняченко карт-бланш – действовать по своему усмотрению и как ему велит совесть. 7 мая 1945 г., когда переговоры о капитуляции между немцами и союзниками были близки к завершению, прежние «унтерменши» в порыве столь долго подавляемой обиды и надежды с боем прорваться от измены к свободе присоединились к чешским патриотам, чтобы изгнать из Праги эсэсовцев. Американские войска остановились к западу от столицы, а когда с Востока подошла Красная армия, оказавшиеся в затруднительном положении чехи теперь попросили людей Буняченко покинуть город, который те помогали освободить. Сезон охоты на власовцев должен был вот-вот открыться.
В этих последних безумных маневрах немецкое политическое руководство более не участвовало. Военные просто стремились удержать войска КОНР на немецкой стороне, а когда это оказалось невозможным, хотя бы добиться их нейтралитета. В ОКВ и ОКХ никто толком не знал, где находятся власовские дивизии и на чьей они стороне. Восточная политика оказалась не убитой или уничтоженной одним махом. Она с треском провалилась. 7 мая немецкое правительство адмирала Дёница, обосновавшееся во Фленсбурге, подписало [в Реймсе] акт о безоговорочной капитуляции
[108]. Со стороны держав-победителей сразу же началась облава на немцев и коллаборационистов. Предположительно, в ответ на запрос плохо информированных союзников, третий рейх составил свой последний отчет по Востоку, формально изданный ОКВ через две недели после капитуляции за подписью Йодля:
