Глава отделения Р. Корнельсен предложил: «В целях активного противодействия большевикам, которые, как показали недавние события, стремятся добиться наибольшего влияния в мусульманском мире, настоятельно необходимо, чтобы мы, со своей стороны, воспользовались всеми имеющимися в нашем распоряжении средствами для противодействия этому. Необходимо как можно быстрее заявить о недействительности выборов Ташкентского муфтия… и показать, что он не более чем марионетка в руках Москвы». В ноябре 1943 г. Корнельсен предложил наиболее эффективный способ противодействовать этому – собрать конгресс мусульманского духовенства, которое представляло бы Крым, Кавказ, Туркестан и поволжских татар. Предлагалось, чтобы «на этом конгрессе немецкая сторона торжественно признала бы татарского муфтия Крыма, которого следовало выбрать заранее» (докладная записка от 11 ноября).
Для того чтобы обеспечить успех этого предприятия, необходимо было заручиться поддержкой СС через представителя этой организации в министерстве оккупированных восточных территорий Готтлоба Бергера. После того как СС оказал действенную поддержку аль-Хусейни, было предложено «обратиться к великому муфтию с просьбой быть почетным гостем конгресса». Бергер при этом подчеркнул особую роль великого муфтия.
Татарские эмигранты в ведомстве Корнельсена с энтузиазмом встретили проект создания Крымского муфтията, который был передан в военную администрацию. Выборы должны были выявить «заслуживающего доверия деятеля, который сможет оказывать влияние на татарское население». Кроме того, «выборы муфтия имели бы важнейшее политическое и пропагандистское значение не только для Советского Союза, но и для Ближнего Востока…». Все могущие быть возражения заранее отметались, причем ссылались на якобы тайное «желание фюрера пойти навстречу мусульманским народам». Выборы превратились в пародию, поскольку Корнельсен уже наметил в качестве будущего муфтия Ёзенбашлы (Озенбашлы).
Одно только упоминание этой фамилии усилило подозрения военной администрации, что новая организация будет всего лишь прикрытием для политической деятельности. В действительности Ёзенбашлы уже руководил мусульманскими общинами в Крыму. С самого начала не всем понравились эксперименты в области психологической войны, ведущейся против национального меньшинства, к которой проявили запоздалый интерес некоторые представители берлинского общества. Крым уже превратился в осажденную крепость, и армия не желала заниматься вопросом, который мог породить еще большую напряженность.
Так, в одном из армейских документов февраля 1944 г. говорилось: «Вопрос создания местного правительства из мусульман и образования большого муфтията Крыма не подлежит рассмотрению. То же самое касается любых планов в данной области. Они означали бы разрыв с предыдущей политикой, и о них не может быть речи…» Об изменении в общественных настроениях Крыма свидетельствует фраза: «В последнее время татары своим поведением доказали, что на них нельзя положиться».
Этот вердикт означал конец проекта. Отдел Розенберга не смог воплотить в жизнь свои планы. Спустя всего несколько месяцев полуостров вновь стал советским. Однако вопрос о муфтияте в Берлине был поднят повторно. Теперь он касался исключительно эмигрантов-мусульман на территориях, подконтрольных Германии, и идея уже не имела прежнего пропагандистского эффекта. Она была воскрешена во времена поражений на фронте летом 1944 г., когда были предприняты отчаянные попытки найти ее новое решение. В целях сохранения своего влияния на мусульманские части, сражавшиеся на стороне Германии, Менде и великий муфтий Иерусалима пришли к обоюдному согласию о желательности по крайней мере предпринять хотя бы в теории попытку создания муфтията.
Менде так рассказывал о встрече с муфтием: «На вопрос, не возражает ли муфтий против кандидатуры Ёзенбашлы, он ответил, что считает ее вполне приемлемой… Господину Ёзен-башлы уже было передано по телефону приглашение явиться лично».
Однако он так и не приехал. Ёзенбашлы спешно покинул Крым, до того как пришли советские войска. Вместе с несколькими татарскими подразделениями он прибыл в Румынию. Надеясь, что британцы высадятся в Румынии, Ёзенбашлы (Озенбашлы) уехал в рейх и оставался в Бухаресте вплоть до прихода Красной армии, когда и был арестован.
Борьба за создание муфтията в Крыму показала, что в рейхе существовали партии-соперники. Принимая во внимание планы Розенберга и безоговорочную поддержку фюрера, была возможность развернуть пропагандистскую кампанию, которой Берлин на первом этапе пренебрег, а затем запоздало решился на нее, но она так и не состоялась. Отсутствовало расположение к представителям мусульманской веры. Результаты кампании были практически нулевыми. Интересен факт, какими были силы, которые выступали против идеи муфтията. Некоторые из столпов нацизма, включая СС, всячески препятствовали ее воплощению из-за планов германизации. Люди круга Коха и Бормана видели в ней нежелательную уступку местному населению. В то же время большая часть военных и отдельные дипломаты были против того, что они называли пустыми экспериментами вкупе с раздачей фантастических и нереальных титулов потенциально враждебным деятелям, и все это ослабляло противодействие русским.
Идель-Урал и Туркестан
Большинство мусульманских территорий Советского Союза так и не были захвачены немцами. Поскольку они были далеки от рейха во времени и пространстве, их будущее обсуждали в Берлине, скорее, в гипотетической форме, в отличие от судеб Крыма и Кавказа.
Вначале на дискуссию о будущем советских «жителей Азии» повлияла пропаганда, призванная внушить немецкому солдату и гражданам Германии, что русские были «унтерменшами», то есть вырожденцами, потому что у них была большая примесь татарской и монгольской крови. Если русский был «недочеловеком», то тем более это касалось татар и монголов. Публиковавшиеся неоднократно фотографии советских военнопленных с «монгольскими» чертами лица; немедленная ликвидация всех «азиатских» мирных жителей, обнаруженных в оккупированных областях; частые статьи в немецкой прессе о «монгольской жестокости» русских – все это создавало почву для того, чтобы создать у населения представление о рейхе как защитнике Запада от «азиатской угрозы». Сам Гитлер рассматривал будущие немецкие поселения в России в качестве бастионов, призванных защитить от нашествий диких орд с Востока.
В планах Розенберга до нашествия не делалось особой разницы между великороссами и татаро-башкирским населением между Волгой и Уралом. Согласно немецкой классификации жители Поволжья, в широком смысле слова, были финно-угорского, татарского и монголоидного происхождения. В действительности не существовало объединяющего элемента среди башкир и чувашей, мордвы и мари, удмуртов и казанских татар. Первоначально в Берлине не обратили внимания на проект эмигрантов-сепаратистов под названием «Идель-Урал», предусматривавший национальную автономию татар и башкир. Поскольку рейхскомиссариат «Московия» должен был охватывать всю территорию до Урала, в него входило все неславянское население Северо-Восточной России. Административные границы составлявших его областей, как предполагалось, должны были совпадать с этническими. Они в основном соответствовали советским административным границам Татарии, Чувашии, Удмуртии, Мордовии, Марийской республики и Башкирии. Не было сделано попытки отделить славян от неславян или сгруппировать поволжских татар и угро-финнов в одну административную единицу.
