Последовательную позицию Бакке решительно поддержал с самого начала Геринг. Именно его приказ официально закрепил сохранение колхозов. На протяжении следующих месяцев, когда шла успешная уборка урожая, Геринг (и с ним Кох) увидели в этом доказательство, что существующая система вполне отвечает целям Германии, что враждебность народа к колхозам не столь сильна, чтобы она могла помешать поставкам сельхозпродукции, и что «принятие каких-либо дополнительных мер излишне».
Геринг не видел причины менять свою точку зрения. Как он утверждал с самого начала, продовольствие из восточных областей должны получать, в порядке очередности, 1) немецкие войска на Востоке, 2) немецкие войска в других местах, 3) немецкое гражданское население, 4) местное население на Востоке, то есть сами производители. Геринг заявил: «Принципиально важно, что только те в оккупированных областях, кто работает на нас, должны получать соответствующее пропитание. Тому, кто захотел бы накормить все оставшееся население, все равно не удалось бы этого добиться во вновь оккупированных восточных областях».
В документе «Основные принципы экономической политики на вновь оккупированных восточных территориях», принятом на конференции высших должностных лиц, состоявшейся под председательством Геринга 8 ноября 1941 г., говорится о тех же самых важнейших задачах: колониальные цели и методы Германии на Востоке; приоритет военных требований; обеспечение поставок максимально большего количества продовольствия с Востока «благодаря дешевому производству и поддержанию низкого уровня жизни коренного населения». Геринг вместе с Кохом и Бакке не видели необходимости пересматривать свои взгляды и планы.
Министерство оккупированных восточных территорий не смогло взять на себя инициативу в дебатах. Безразличие Розенберга к аграрному вопросу объяснялось в основном его занятостью долгосрочными делами и нежеланием занять определенную позицию либо в защиту колхозов (он прекрасно понимал политические последствия этого), либо в пользу их роспуска. На него большое впечатление произвели аргументы о необходимости использования сельскохозяйственной продукции Востока для победы в войне.
В подобной обстановке неопределенности профессор Отто Шиллер стал ответственным за разработку политики в отношении советского сельского хозяйства. Работая под началом Рикке, он смог повлиять и на экономические отделы министерства восточных оккупированных территорий, и на экономический штаб «Ост» («Восток»). В прошлом дипломат, он знал многих из «старых русских» лично. В качестве профессора он был известен своей «объективностью» и «опытностью». Шиллер был действительно компетентным специалистом по советскому сельскому хозяйству с опытом экономиста. Для него, занятого разрешением повседневных проблем, был чужд политический догматизм некоторых его коллег. Он также был менее склонен, в отличие от других функционеров, настаивать на скором роспуске колхозов ради политических целей. Сильная доля «патриотического эгоизма» в центристских взглядах Шиллера делала его наиболее подходящим представителем министерства восточных территорий и других учреждений, которые осенью 1941 г. никак не могли прийти к окончательному решению, упразднять колхозы или нет.
Во время августовских дебатов Шиллера попросили разработать «реалистичный» план необходимых преобразований на селе. В представленном им проекте говорилось не только о делах первостепенной важности и нехватке рабочей силы, но указывалось прежде всего на необходимость ограничения контроля со стороны немцев исключительно надзорными функциями. Тем самым местным колхозам должна была предоставляться большая автономия. Он утверждал, что сохранение или воссоздание колхозов не было ни желательным, ни возможным. Коллективизм был инороден нацистской теории, а само существование колхозов было нецелесообразно с экономической точки зрения, и они были причиной широко распространенного недовольства среди самих колхозников. В то же время Шиллер подчеркивал, что по техническим причинам невозможно поделить колхозную собственность быстро и окончательно. Тогда и позже он указывал на препятствия, которые были следствием падежа скота и эвакуации и разрушения сельскохозяйственной техники. В отсутствие поставок потребительских товаров у крестьянина не было стимула заботиться об урожае; он выращивал его только для обеспечения своих потребностей. В колхозах и аналогичных им хозяйствах под немецким управлением экономические стимулы труда заменяло принуждение. В итоге, как утверждали Шиллер и другие экономисты, после десятилетия коллективизации сельского хозяйства колхозники-крестьяне уже не могли эффективно вести частное хозяйство. Это предположение вызвало всеобщее несогласие. В одной из докладных записок сельскохозяйственного отдела экономического штаба «Восток», направленных Герингу, говорилось, что полная реприватизация была невозможна, потому что «отсутствовали необходимые средства производства и управления, и большинство крестьян было неспособно вести небольшое хозяйство самостоятельно после периода коллективизации. Увеличение производства продукции возможно только в том случае, если, с одной стороны, удастся добиться совместного использования имеющихся в наличии тракторов и другой техники, а с другой стороны – пробудить частную инициативу. Вознаграждением будет большой урожай на этой земле».
Шиллер настаивал на постепенном преобразовании колхозной системы, вводя некоторые как символические, так и реальные послабления. Германии следует сохранить необходимый экономический и политический контроль, идя в то же время навстречу крестьянским ожиданиям, в целях ощутимого прироста урожая и увеличения поставок сельскохозяйственной продукции, а также обеспечения гарантии лояльности местного населения. Тем временем в некоторых сельскохозяйственных и армейских административных органах были составлены собственные планы реформирования колхозов, более или менее схожие в общих чертах. С сентября по декабрь 1941 г. шли дискуссии о необходимости, а позднее и общем формате и масштабах аграрной реформы. Первоначально Бакке удалось пресечь все подобные попытки, но он не мог помешать их дальнейшему обсуждению. В октябре противники реформы все еще были в большинстве. Споры продолжились, а в следующие два месяца маятник качнулся в противоположную сторону. И это несмотря на то, что лица, ответственные за принятие судьбоносных решений, все еще упорно сопротивлялись быстрым и коренным преобразованиям колхозной системы. В начале 1942 г. они приняли компромиссный вариант Шиллера и его команды. Война оказалась более кровавой и длительной, чем ожидалось. После того как был принят декрет об ограниченной аграрной реформе, Геббельс отметил в своем дневнике: «Новый лозунг «Земля крестьянам!» особенно близок сельскому населению. Мы могли бы добиться успеха гораздо раньше, если бы были умнее и дальновиднее. Но мы настроили себя на кратковременную кампанию…»
Поворот колеса фортуны показал, что фактором доброй воли со стороны населения Востока нельзя пренебрегать. К концу 1941 г. ответственные ведомства уже имели достаточно времени, чтобы оценить настроения крестьянства. В их докладах почти единодушно говорилось о широко распространенных и настойчивых требованиях коренных изменений в колхозной системе.
Для того чтобы добиться принятия решения о проведении хотя бы умеренной реформы, в Берлине в это дело вмешались влиятельные круги. Были предприняты усилия «задействовать Розенберга». Министр был не склонен просить поддержки фюрера в своем противостоянии таким людям, как Геринг, Бакке и Кох. Но его нежелание действовать не могло устоять перед постоянными просьбами своих сотрудников, включая Лейббрахта, Бройтигама и Рикке, а также экономический штаб «Ост», чьи работники, особенно Рикке и Кёрнер, на удивление единодушно поддерживали «реформу». Перемена в их взглядах была отчасти обязана умеренному характеру предложения Шиллера и его уверенности, что реформа будет способствовать росту производительности сельского хозяйства. Об этом косвенно свидетельствовали личные наблюдения Рикке на Востоке. Кёрнер также чувствовал враждебность к Бакке, главному противнику реформ. В конце ноября 1941 г. он поссорился с Бакке по вопросу питания военнопленных и в результате еще больше сблизился с «реформистами». Наконец, работники Розенберга выдвинули наиболее близкий его взглядам аргумент: реформа должна укрепить положение крестьянства, особенно на Украине, в противовес городскому населению, которое «пролетаризировалось» и в котором было много русских, коммунистов и евреев.
