В немецких планах по развитию экономики важнейшую роль играло восстановление сталеплавильных заводов на Востоке. Железнорудные месторождения Кривого Рога были сильно разрушены во время отступления советских войск. Только к концу 1942 г. добыча вышла на приемлемый уровень – около 5 тысяч тонн руды в день; планы немцев увеличить добычу до 15 тысяч тонн в день выполнены не были. На первом этапе оккупации чугуно- и сталелитейные заводы, подобные комбинатам в Сталино (Донецке) и Запорожье, в условиях нехватки энергии и оборудования, к тому же разрушенные, не работали. На эти предприятия было обращено особое внимание после изменения немецких тактических планов в середине 1942 г., и к началу следующего 1943 г. уже выплавлялось от 3 тысяч до 6 тысяч тонн стали в месяц. Это было значительно меньше того, что требовал Гитлер – добиться в Донбассе производства до 1 млн тонн стали в 1943 г. и 2 млн тонн в 1944-м (до войны здесь выплавлялось свыше 5 млн тонн). В 1943 г. незадолго до советского контрнаступления началось осуществление проекта ускоренного восстановления военной промышленности, особенно на Юге. Победы советских войск привели к приостановлению, а затем полному свертыванию этих планов и оставлению немцами в 1943 г. всего этого региона.
Вследствие изменений в своих планах немцы обратили внимание также на производство сельскохозяйственной техники для регионов Востока. Наряду с большими поставками из рейха несколько восстановленных заводов, например в Харькове, Ростове-на-Дону и Бердянске (в то время Осипенко) производили плуги, тракторы, косы и запасные части. Объемы выпускаемой продукции были невысоки, но к 1943 г. рост был заметен.
Предпринимались и другие попытки возродить хотя бы примитивное производство. Начинали работать керамические и кирпичные заводы, лесопилки и печи для обжига извести, кожевенные мастерские, возобновлялись торфоразработки. Как бы их ни называли в теории, это были малые предприятия с небольшим количеством работников и ограниченным капиталом, открыть которые было делом несложным. В то же самое время небольшие мастерские на дому, давний русский кустарный промысел, были обязаны работать на нужды армии. Производство на дому, например, давало миллионы пар обуви немецким войскам.
Промышленные и природные ресурсы Востока, которые использовались насколько это было возможно, внесли свой вклад в выживание Германии, особенно германских войск. Это был важный, но не решающий фактор. Даже в условиях разрухи он мог быть, как представляется, более значимым, если бы не предвзятые представления оккупационных властей. В итоге соображения пользы возобладали. К этому приложили свою руку политики Берлина. Однако изменения в немецкой тактике, начиная от выборочного уничтожения производственных объектов и заканчивая максимальным восстановлением разрушенной экономики Востока, не означали какого-либо изменения политики в отношении местного населения.
Советская собственность и рейх
Кардинальный вопрос, кто и чем будет владеть в будущем на Востоке, породил проблемы, которые требуют отдельного исследования. Следующий обзор имеет целью всего лишь наметить некоторые подходы и области конфликта интересов.
Среди проблем были несколько наиболее важных. Во-первых, необходимость определения статуса советской собственности, которая включала в себя промышленность, природные ресурсы, транспорт, торговлю и предприятия общественного пользования. Во-вторых, осуществление контроля и арбитража над различными немецкими ведомствами, которые внедрились в экономику восточных территорий, то есть стали частью самого государства, в качестве владельцев и управляющих; государственными корпорациями, немецкими концернами, как частными, так и армейскими и СС. И в-третьих, вопрос определения прав собственности местного населения.
Даже не принимая во внимание специфику военного времени, любое решение этих проблем представляло большую сложность. Решение задачи обеспечения бесперебойного управления государством экономикой требовало создания новой централизованной бюрократии и обращения к частной инициативе и чувству собственника, что давало возможность развернуть пропагандистскую деятельность. Для того чтобы появились частные предприятия в промышленности, был необходим класс квалифицированных менеджеров и чиновников и, конечно, требовались новые капитальные вложения. Любая попытка вернуть собственность прежним владельцам была обречена на противостояние крупных групп населения, и, более того, оставался нерешенным вопрос, как следует распорядиться материальными ценностями, образовавшимися на бывших частных предприятиях после советской национализации в период советской власти.
Как и в сельском хозяйстве, вопрос возвращения собственности местному населению едва ли рассматривался в Берлине, когда началось вторжение. В спорах о дальнейшей судьбе собственности коренное население было поставлено в положение едва ли не последнего претендента. Сначала Розенберг провозгласил основным принципом, а затем Бройтигам представил его в качестве квазиюридического аргумента, что оккупационная власть согласно международному законодательству имеет право «распоряжаться» государственной собственностью, которую она захватила. В свете этого решения было официально принято понятие «особой собственности» [Sonderver-mogen], в которую включалась «вся собственность СССР, всех его государств, общественных объединений и трестов», которая была конфискована по приказу военного командования. Рейхскомиссары под управлением министерства оккупированных восточных территорий имели право решать, кому отходит собственность в каждом конкретном случае, консультируясь с управлением четырехлетнего плана развития, когда вносились какие-либо важные изменения. Претенденты на собственность были немцами; к ним не принадлежали русские – в этом была суть проводимой политики.
Нацистское руководство не дало ясный ответ на простой вопрос даже в самом рейхе: чему отдать предпочтение – государственным или частным предприятиям. Государственный контроль был непременным условием тоталитарной экономики. И все же государственные и частные предприятия существовали бок о бок в нацистской Германии. Внутри самой партии были два совершенно разных подхода, которые отчасти находили выражение в спорах о реприватизации на Востоке. Существовало «революционное» крыло сторонников антикапитализма и этатизма, которому противостояли представители немецкого бизнеса, защищавшие интересы частных собственников. Такие предприятия, как химический концерн «И.Г. Фарбениндустри», были, естественно, заинтересованы в расширении своего влияния на Восток, в приобретении новых источников сырья и дешевой рабочей силы, в завоевании новых рынков. В то же время нацисты ревниво относились к любым посягательствам на свою власть, рассматривая частный бизнес как откровенное вмешательство в дела государства с целью обогащения «за счет жертв, приносимых во имя Германии».
В Берлине месяцами шло обсуждение альтернативных планов, пока им не был подведен окончательный итог в исследовании, проведенном Трудовым фронтом Р. Лея, в котором содержались следующие заключения.
Осуществляемая частными капиталистическими компаниями в квазимонопольных условиях колониальная эксплуатация приведет, во-первых, к несправедливому распределению доходов среди представителей господствующей нации. Во-вторых, возможно возродить частные предприятия на Востоке при сохранении действенного немецкого контроля при помощи зарплат и регулирования цен. На практике это положение выполнить было очень сложно. В-третьих, частная собственность допускалась в некоторых отраслях экономики, таких как кустарный промысел и сельское хозяйство. В любом случае Германии придется осуществлять строгий контроль над внешней торговлей и поддерживать покупательную способность населения на низком уровне при помощи налогообложения, с тем чтобы рейх мог покупать дополнительные продукты. В-четвертых, вместо того чтобы уступать инициативу частным немецким компаниям, государство должно взять в свои руки эксплуатацию ресурсов колонии, став монополистом в некоторых основных отраслях. Местная рабочая сила получит то вознаграждение, которое сочтет нужным предоставить ей германский рейх, вся же местная продукция предназначалась для немецкого народа, цены на которую должны устанавливаться в силу экономической и политической целесообразности.
