«Около 11:00 утра мне позвонили из Рейхсканцелярии, велев немедленно явиться к генералу Кребсу. Последний сказал: «Фюрер чрезвычайно впечатлен вашими действиями вчера вечером. Он решил назначить вас комендантом Берлина». Мне надлежало незамедлительно отправиться в штаб-квартиру обороны на Гогенцоллерндамм и принять командование. На что я ответил: «Лучше бы вы приказали расстрелять меня; тогда сия чаша миновала бы меня» (Вейдлинг, цитата из работы).
В тот день русские заняли Целендорф, Темпельхоф и Нойкёльн. Перестала выходить «Фёлькише беобахтер». Специальная команда СС, по приказу Гитлера, арестовала в Оберзальцберге Геринга, Ламмерса, Боулера, Коллера и других. В Хермдорфе русские назначили своего первого бургомистра. Оборонительный район реорганизовали: каждые два сектора объединили в один, а в батальоны фольксштурма, ради поднятия боевого духа, направили людей Вейдлинга.
В «Боевую группу Монке», сформированную по приказу фюрера, привлекли женщин. Появились первые снимки павших в бою женщин и девушек, вцепившихся в свои фаустпатроны.
Членов немецкого Верховного командования отправили на передовую. За аэропорт Темпельхоф произошло жестокое сражение. Дорога вдоль административных зданий и площадь перед ними (сейчас площадь Воздушного Моста) напоминали укрепленный армейский лагерь. В воздухе висели клубы дыма; адскую атмосферу прорезали взрывы снарядов, рев моторов и крики раненых. Одно за другим здания пали под ударами советской артиллерии.
Генерал Йодль приказал своим командирам на Западе развернуть все свои силы против «смертельного врага – большевиков»; то, что приходилось уступить территории англичанам и американцам, больше не имело никакого значения.
Позднее тем же вечером Гитлер попытался восстановить порядок подчиненности на юге. Его попытка была явным признаком того, что он пришел в себя после срыва 22 апреля. Он сам был Верховным главнокомандующим и, как и прежде, распределил все остальные обязанности. Фельдмаршалу Кессельрингу не предоставили той полноты власти, как задумывалось изначально. Он оставался главнокомандующим на Западе; генерала Винтера назначили начальником штаба командования на юге (оперативный штаб «В») и сделали напрямую ответственным перед Верховным главнокомандованием вооруженных сил (ОКВ), которое к тому времени добралось до Ной-Роффена близ Рейнсберга.
Приказ датировался 25 апреля и был написан предыдущим вечером. Он гласил:
1) Верховное главнокомандование вооруженных сил (ОКВ) ответственно предо мной за общий ход всех операций.
2) Оно будет отдавать приказы в соответствии с моими указаниями, которые я буду передавать через начальника Генерального штаба сухопутных войск и сам лично.
3) Штаб оперативного командования «А» гросс-адмирала Дёница не приступает к своим обязанностям впредь до дальнейших указаний.
4) Основная задача ОКВ состоит в восстановлении всеобъемлющих связей с Берлином посредством наступления с северо-востока, юго-востока и юга, с целью привести битву за Берлин к победному завершению.
Все это выглядело не более реалистичным, как если бы приказать главнокомандующему марсианскими армиями высадиться на Землю с силами восьмидесяти дивизий. В тот же самый день войска фронтов Жукова и Конева соединились близ Кетцина, тем самым замкнув кольцо вокруг Берлина. Как мы уже видели, генерал Крукенберг лично присутствовал при этом событии. Во всех занятых частях города русские немедленно назначали новую немецкую администрацию.
Для Йодля самый последний приказ Гитлера означал реализацию его давнишних амбиций: Верховное командование упростилось. ОКХ (Главное командование сухопутных войск) растворилось или, точнее, поглотилось ОКВ (Верховным главнокомандованием вооруженных сил); штабы вооруженных сил и Генеральный штаб сухопутных войск объединились, и полновластным начальником новой всеобъемлющей военной машины стал сам Йодль.
25 апреля 1945 года
Генерал-майор Крукенберг вел свою реквизированную машину по пустынным улицам Берлина. Вскоре после полуночи он вошел в бункер под Рейхсканцелярией.
«Во вторник 25 апреля, около 00:30 ночи мы остановились перед входом в бункер Рейхсканцелярии на Боссштрассе. Хотя часовые совсем нас не знали, они пропустили нас сразу, как только я спросил генерала Кребса; больше никто нас не останавливал. Когда выяснилось, что Кребс отошел, нас попросили подождать на телефонном коммутаторе. Отсюда я смог доложить о своем прибытии в Берлин в штаб группы армий в Пренцлау, теперь находившийся уже за русским кольцом. Все остальное время, около трех часов, мы провели здесь же, где никто не обращал на нас никакого внимания, размышляя, что стали бы делать все эти безразличные люди, которые встретились нам, если бы русские вдруг решили напасть на бункер. Около 04:00 нас отвели к генералу Кребсу, с которым в прошлом мне приходилось иметь много дел по службе. С ним находился генерал-адъютант Гитлера, генерал Бургдорф, с которым мы раньше не встречались. Оба были крайне удивлены, увидев меня. Кребс сказал: «За последние 48 часов ряду офицеров и частей за пределами Берлина были разосланы приказы с требованием незамедлительно прибыть сюда. Вы единственный, кто действительно выполнил приказание…» Когда я изложил то, что видел возле Кетцина, он сказал, что русские части, которые нам встретились, могли быть всего лишь небольшими передовыми подразделениями, которые Венк с легкостью опрокинет. (На самом деле «небольшие подразделения» оказались целыми двумя русскими армиями.) Генерал Кребс велел мне не позднее утра поступить в распоряжение командира 56-го танкового корпуса, генерала Вейдлинга. В Берлин меня вызвал именно Вейдлинг… Получив такие указания, около 05:00 мы выехали к Имперскому стадиону. Всходило солнце, небо было ясным. Западный Берлин казался очень мирным. Ни на обратном пути, ни когда мы, после краткой остановки в Вестенде, проезжали через Груневальд к Гогенцоллерндамм, мы не видели немецких войск. То, как велись дела в штаб-квартире командования, также создавало впечатление мирного времени. Дабы удостоверить наши личности, нам было достаточно всего лишь не раскрывая предъявить свои солдатские книжки. В коридорах мы увидели множество офицеров, гражданских и секретарш, слоняющихся без дела. Пока мой адъютант дожидался снаружи, меня сперва провели к начальнику штаба 56-го танкового корпуса, полковнику Дуффингу. Потом сам, без всякого сопровождения, я отправился на доклад к генералу Вейдлингу. Последний не производил впечатления уверенного человека, что, с учетом обстоятельств, было более чем понятно… Он сказал, что в его распоряжении, не считая собственного, жестоко потрепанного танкового корпуса, несколько недостаточно вооруженных частей фольксштурма, практически непригодные к боевой службе подразделения резервистов, персонал наземных служб люфтваффе и гитлерюгенд…
Когда к нам присоединился начальник штаба, Вейдлинг продолжил, сообщив мне, что сектор обороны «С», на юго-востоке города, доверили 11-й добровольческой моторизованной дивизии СС («Нордланд»), которая являлась частью его танкового корпуса. По всей видимости, продолжал он, командир дивизии оказался не в состоянии сплотить своих людей… и меня вызвали в Берлин, чтобы заменить его…
