Мы трое все еще взвешивали все за и против, когда поступил еще один телефонный звонок, отменявший первый. Каждый, кто покидает Берлин без специального разрешения, теперь будет подвергнут наказанию. Оборона должна продолжаться «до последнего человека и до последнего патрона»…
Первым делом я поспешил на командный пункт полковника Гильза. Однако птичка уже улетела. Прорвался ли он сам и его люди, не могу сказать» (Волерман, цитата из работы).
«В тот понедельник мы строили предположения о возможных планах русских на 1 Мая, которое, как нам было известно, являлось праздничной датой в их календаре. Есть ли вероятность того, что они сделают ставку на внезапную атаку, дабы доложить своему генералиссимусу, маршалу Сталину, что захватили город, и прежде всего его центр и Рейхсканцелярию? Тот факт, что они значительно усилили артиллерийский обстрел центра города и Рейхсканцелярии, похоже, подтверждал наше предположение: «сталинские орга́ны» также развернули против наших позиций. Похоже, сражение за сердце столицы входило в свою кульминационную стадию. А поскольку продвижение противника на нашем участке обороны было незначительным, мы приготовились к новым ночным атакам и сменили мотопехотинцев, сражавшихся на передовой днем, отдохнувшими людьми. Боеприпасы, особенно фаустпатроны, мы переместили на переднюю линию возле Лейпцигштрассе. К несчастью, 4 наших танка были выведены из строя огнем противника, хотя их орудия остались неповрежденными. Вечером мы перетащили их на новые позиции, чтобы, когда начнется атака, преподнести противнику сюрприз.
Поскольку ежевечернее совещание командования сектора «Z», которое обычно отрывало меня от собственных обязанностей на два часа, в тот день отменили – не сообщив о причинах, – у меня оказалось достаточно времени, чтобы попытаться поднять боевой дух войск. По моему распоряжению были выданы особые «праздничные» рационы и дополнительные сигареты. В конечном итоге все зависело от отношения добровольцев, которые, находясь среди руин, в значительной степени были предоставлены самим себе… К нашему удивлению, артиллерийский огонь противника около полуночи почти полностью прекратился. Да и повсюду вокруг стало как-то необычно спокойно, особенно в соседнем секторе, перед самым министерством авиации» (Крукенберг, цитата из работы).
Так заканчивался день, в который фюрер ушел из жизни.
Глава 10. Смерть Гитлера
В истории смерти Гитлера много непонятного, за исключением разве что двух моментов – даты и времени. Адольф и Ева Гитлер, урожденная Браун, покончили с собой 30 апреля, между 3:00 и 3:30, в жилом отсеке бункера фюрера.
В комнате было три двери. Одна вела в спальню Гитлера, другая в приемную, где жил камердинер Гитлера, Линге, а третья в небольшую прихожую, откуда еще три двери вели в ванную, туалет и гостиную Евы Браун. Перед тем как выйти в последний раз, Гитлер и его жена попрощались с ближайшими соратниками в приемной. Ранее Гитлер дал указания по уничтожению тел: их следовало облить бензином и сжечь в саду Рейхсканцелярии, тогда представлявшем собой груду камней. Борман заранее поручил Кемпке, начальнику гаража, держать под рукой канистры с горючим. Адъютанты Гитлера, Линге и Гюнше, тоже принесли бензин, поэтому всего получилось 10–12 20-литровых канистр. Еще Линге прихватил шерстяные одеяла, в которые можно было завернуть трупы.
Гитлер и его жена могли войти или покинуть свои личные покои только через одну дверь. Ближайшие соратники Гитлера (Борман, Бургдорф, Кребс и Аксман) и их секретари в последний раз видели своего фюрера живым в ведущем в покои дверном проеме, из коридора, который использовался также как помещение для совещаний. Линге придержал дверь, и Гитлер с женой вышли первыми; таким образом, Линге оказался последним, с кем говорил Гитлер перед смертью. Гитлер задержался в дверях, пожал Линге руку и сказал: «Вы должны прорваться с одной из групп».
«Мой фюрер, – спросил камердинер, – какой в этом смысл?»
Ответ Гитлера – и Линге, который впоследствии стал бизнесменом, ручается за это – наше единственное свидетельство, что фюрер когда-либо говорил о возможности того, что жизнь может продолжаться даже без него. Все его остальные устные и письменные высказывания звучали в духе «после нас хоть потоп». Однако Линге он сказал: «Вы должны жить ради моего преемника».
Затем фюрер вышел в последний раз.
Комната для совещаний опустела. Подавленные и беспомощные, присутствующие разбрелись по своим комнатам. У самого Линге произошел кратковременный нервный срыв. Охваченный паникой, он взбежал вверх по длинной лестнице. Выбравшись наверх и услышав близкий свист снарядов, он снова пришел в себя. Медленно, почти механически, Линге спустился назад, ступень за ступенью, в то место, которое стало его вторым домом. Остановившись перед дверью, он обнаружил, что ему трудно принять то, что он навсегда освобожден от своих обязанностей.
Линге чуть-чуть приоткрыл дверь, почувствовал запах пороховой гари и понял, что с фюрером покончено. Рядом никого не было, так что все эти истории о всей нацистской верхушке, ожидающей в коридоре звука выстрела, по-видимому, – совершеннейшая неправда. Во всяком случае, не похоже, чтобы Геббельс, Борман и остальные стали бы ждать все вместе; в такой ситуации они скорее постарались бы избегать друг друга и разошлись в разные стороны. Реакция Линге, его панический бег по лестнице – это звучит более правдоподобно.
Во всех других отношениях рассказ Линге также наиболее убедителен из того, что имеется у нас. Экс-руководитель имперского гитлерюгенда Аксман позже представлял другую формулировку своего прежнего заявления, будто Гитлер выстрелил себе в рот, в результате чего у него на висках лопнули вены. Тем не менее несостоятельность подобной детали, хоть и стандартной для случая самоубийства, легко докажет любой врач. Выстрел в рот, если передняя часть черепа не повреждена, что, предположительно, и произошло, не вызывает разрыва височных вен. Вместо этого дробится затылочная часть.
Изложив все это, спешим добавить, что даже версия самоубийства, представленная Линге, не подтверждена. Более того, имеются очевидные разногласия между сокращенным изложением его впечатлений, опубликованных Der Spiegel, и его же более поздними комментариями. Ниже приводится часть текста из публикации Der Spiegel, сделанной на основе моей стенографической записи беседы с Линге накануне:
«Линге захлопнул дверь. Он не хотел входить туда один, поэтому позвал Бормана. Вместе они вошли в гостиную Гитлера. Дверь находилась в левой части приемной. Открыв ее, вы оказывались в двух с четвертью метрах от противоположной стены. Возле нее канапе, на котором могли уместиться три человека. Перед ним находится стол со стульями по бокам.
Гитлер обмяк в правом углу канапе, то есть лицом к двери, Ева Гитлер в левом. На столе перед Гитлером лежал «вальтер», калибр 7,65 мм. Другой «вальтер», калибр 6,35 мм, упал под стол и лежал на закрывающем весь пол ковре у ног Гитлера. Голова Гитлера свесилась на правый бок.
