Из правого виска, ближнего к полу, на ковер все еще капала кровь. Она образовала небольшую лужицу с брызгами вокруг. Повсюду на деревянных предметах виднелись пятна крови. На левом виске, который, после того как голова упала вправо, был обращен вверх, имелось входное отверстие от пули, но кровь из него не текла».
Через два дня после выхода этого рассказа в Der Spiegel мне позвонил Линге. Он сказал, что прочитал статью, и с ней все в порядке, но, во-первых, оба пистолета лежали перед Гитлером на полу и, во-вторых, Гитлер выстрелил себе не в левый, а в правый висок.
Должен признать, что от этого у меня перехватило дыхание. Не выпуская из руки телефонную трубку, я перелистал свои стенографические записи, в которых содержалось все, что я написал для Der Spiegel. Когда я сказал об их содержании Линге, он ответил, что я его не понял.
Если Гитлер действительно застрелился, то не имеет особого значения, выстрелил ли он себе в левый висок левой рукой или правой рукой в правый висок, – но если мы рассматриваем возможность того, что он вообще не стрелял в себя, тогда это начинает иметь значение. В таком случае либо Гитлера так усадила его жена, либо он умер не от пули.
Предположим, Гитлера застрелила жена, но измененная версия Линге предполагает, что она не могла выстрелить с того места, где Линге обнаружил ее тело. Чтобы прицелиться в правый висок, ей пришлось бы встать справа от Гитлера, выстрелить, обойти вокруг стола, сесть в свой угол канапе и лишь потом принять яд. Такое более чем невероятно. Как и не похоже на то, что Гитлер принял смерть от собственной руки, – если только Линге действительно нашел его в том положении, которое описал.
Согласно первоначальным утверждениям Линге – и от этой их части он никогда не отказывался, – Гитлер взял с собой второй пистолет на тот случай, если первый вдруг даст осечку. В это мы можем поверить. Но если так, то почему оба пистолета лежали у его ног на полу, как сообщил мне по телефону Линге? Сидящий за столом человек, который намеревается застрелиться и захвативший для верности два пистолета, наверняка положил бы запасной на стол, а не на пол. Тогда утверждение о том, что оба пистолета находились на полу, отчетливо говорит против гипотезы стрельбы. Вполне возможно, что Гитлер собирался застрелиться, но затем передумал и, как и его жена, принял яд и что он (или она) бросил ненужный пистолет на пол. Но стал бы кто-то просто так бросать заряженный пистолет на пол?
Еще Линге утверждал – и он до сих пор настаивает, что это правда, – что обе руки Гитлера покоились на коленях. Разумеется, вполне могло случиться, что рука человека, который застрелился, упала под своим собственным весом, а пистолет выскользнул из пальцев, когда сама рука падала на колено. Обе руки на коленях – и два пистолета на полу?
Далее Линге утверждает, что на столе перед Евой Гитлер стоял маленький пластиковый цилиндр от яда, какие, как ему было известно, раздали всем членам правительства.
Фрау Гитлер сидела слева от мужа, слегка повернув к нему лицо и сжав колени, словно школьница. Если не считать присутствие пресловутого цилиндра, только плотно сжатые губы и побелевшие ноздри выдавали тот факт, что она приняла яд.
Борман прошел через приемную и комнату для совещаний в помещение охраны и приказал троим эсэсовцам помочь Линге вынести тела. Тем временем Линге отодвинул стол и стулья. Он принес серые армейские одеяла и расстелил их на полу.
Эсэсовцам и Линге было тесно в маленькой комнате. Остальные, подглядывающие из любопытства – такие, как руководитель гитлерюгенда Аксман, – могли только бросить прощальный взгляд на тело Гитлера через дверной проем приемной. Линге говорит, что они действовали очень быстро. Эсэсовцы, Линге и Кемпка, подняли завернутые тела вверх по лестнице. Возможно, им помогал адъютант, Гюнше. Тела положили в длинную траншею среди руин в саду Рейхсканцелярии.
Похоже, никого не заинтересовало, почему траншею глубиной почти полтора метра вырыли всего в метре от бомбоубежища. На самом деле это была не траншея, а ров для фундамента; рядом стояла бетономешалка и валялись доски для опалубки.
Линге отметил смятенное состояние всех, принимавших участие в этой похоронной церемонии. И хотя были предприняты меры, чтобы запастись необходимым горючим, никому и в голову не пришло, что вылитый на голую землю бензин попросту впитается в нее. Чтобы промоченное бензином тело вспыхнуло, его следовало положить не на землю, а на что-то деревянное.
И опять же, сколь безнадежной ни казалась бы ситуация для самих присутствующих на церемонии, маловероятно, чтобы эсэсовцы испытывали желание пойти на самоубийство рядом со своим фюрером, разведя небольшой костер и поливая его бензином из канистр. Одно лишь то, что начальник гаража, Кемпка, уцелел, доказывает, что он не мог участвовать в уничтожении тела фюрера именно таким способом
[81]. И все же многие документы утверждают, будто эсэсовцы поступили именно так.
На самом деле произошло следующее: завернутые тела, перед тем как облить бензином из нескольких канистр, положили в длинную, не продуваемую ветром траншею. И только тогда усилия поджечь одеяла спичками увенчались бы успехом. Нет ничего проще, чем зажечь пропитавшиеся бензином шерстяные одеяла – достаточно всего лишь поднести к ним зажженную спичку. Однако из-за обстрела всего сада Рейхсканцелярии так сильно дуло, что спички гасли одна за другой. Было бы абсолютно безрассудно спускаться в траншею и пытаться зажечь спичку там, потому что поднимающиеся вверх пары бензина моментально взорвались бы. На самом деле в траншею никто и не спускался.
Вместо этого несколько человек поспешили к невысокой наблюдательной вышке возле входа в бункер. Здесь Линге скрутил лист бумаги, чтобы сделать жгут, и, находясь под прикрытием входа, поджег его и швырнул на трупы. На пропитанной бензином земле вспыхнули голубые, окаймленные черным языки пламени. И все равно они не смогли справиться со своей задачей и обеспечить кремацию.
Когда я спросил Линге, что за бумагу он использовал для жгута, он инстинктивно поднес правую руку к левому рукаву своего серого пиджака. И объяснил свой жест тем, что у его униформы имелись длинные обшлага, которые он использовал как карманы для всяких отчетов и бланков. Бумаги такого рода к тому времени стали бесполезны, и он скрутил из одной из них жгут. Кстати, хотя Линге сам скрутил и бросил жгут, на самом деле поджег его лично Борман.
Позднее, когда выяснилось, что огонь не уничтожил тела, Борман приказал восьми эсэсовцам похоронить останки. В захоронение поместили и двух отравленных собак Гитлера, Блонди и Вольфа. Погребение произвели в воронке от бомбы, в четырех метрах от траншеи. Эсэсовцам вовсе не улыбалось умирать из-за покойника, и они как можно быстрее покончили с этим делом. Тела забросали тонким слоем мешанины из песка, каменного крошева и щепок.
Берлин сдался; и всех, кто находился в Рейхсканцелярии, взяли в плен. В бункере фюрера не осталось ни одного немца.
Затем наступили те первые майские дни, когда «каждый день находили по два мертвых фюрера», как сказал автору один из редакторов официальной советской «Истории Великой Отечественной войны», генерал Болтин. По мнению Болтина, тело Гитлера не найдено и по сей день. Но в этом генерал Болтин ошибался.
