Для начала Вейдлинг вызвал на совещание на Бендлерштрассе командующих секторами. Волерману, начальнику артиллерии без артиллерии и командующему сектором без сектора, не повезло в том, что телефонная линия между Бендлерштрассе и его командным пунктом в бункере Зоопарка, которая уже какое-то время не функционировала, к 8:30 вечера была восстановлена – как раз вовремя, чтобы получить приказ явиться к Вейдлингу. И Волерман отправился в свой нелегкий путь.
«Возможности добраться до Бендлерштрассе напрямую через Тиргартен, мимо нового озера, больше не существовало… Я понимал, что идти пешком через площадь Гроссер Штерн (Большая Звезда) чрезвычайно опасно, но я все равно решил рискнуть. Я попросил своего офицера разведки, капитана Герхарда, сопровождать меня. Он прихватил с собой автомат. Также со мной вызвался идти мой водитель. Мы пересекли земляные насыпи, служившие нам фортификационными сооружениями, и около 09:30 вечера добрались да путепровода восток – запад близ станции Тиргартен, задержавшись из-за относительно слабого пулеметного и ружейного огня. Примерно сотню метров мы могли двигаться выпрямившись вдоль прежде прекрасной, а теперь совершенно изуродованной улицы. Впереди нас, на фоне ночного неба, хоть и выкрашенная в коричневый цвет, но теперь из-за отблеска бесчисленных пожарищ ставшая оранжевой, отчетливо виднелась колонна Победы. Потом над нашими головами со страшным воем полетели снаряды… Мы решили, что это, должно быть, стреляют русские зенитки и противотанковые орудия в нескольких сотнях метров позади нас. И только несколькими часами позже я догадался, что это были танки «Сталин».
А поскольку русским и в голову не пришло ослабить обстрел, у нас не оставалось другого выбора, кроме как ползти по грязи Тиргартена в восточном направлении. В мои пятьдесят лет это не слишком приятное занятие. Мы чертовски устали, наше состояние ухудшалось еще тем, что нам пришлось ползти мимо десятков убитых и раненых. На углу площади Большой Звезды мы остановились немного перевести дух. Затем бегом пересекли Фридрих-Вильгельм-штрассе, которая находилась под плотным артиллерийским огнем. Самым жутким участком пути для меня стал следующий, когда мы оказались в Зигесаллее – аллее Победы, вдоль которой обычно стояли статуи правителей Пруссии и Бранденбурга. Сейчас все они до единой были разбиты, а их обломки валялись на земле. Призрачное зрелище, совершенно неподходящее для человека со слабыми нервами. Нам пришлось переползать через белые мраморные головы, тела и ноги Гогенцоллернов – все это зловеще светилось в отражении пылающего в небе зарева… Ощупью пробираясь по обломкам камней, мы миновали руины, которые остались от Бендлерштрассе, и попали на старый двор военного министерства, достигнув наружного бункера, которого я прежде не видел. 20 июля 1944 года у забора министерства казнили одновременно генерала Ольбрихта, полковника графа фон Штауффенберга и нескольких других офицеров
[99]. Совершенно выдохшийся, я добрался до комнаты полковника Рефиора».
Офицеры вошли в комнату Вейдлинга. Он приказал присутствовать всем членам своего штаба. Волерман пишет: «С мрачным и явно напряженным лицом, с плотно вставленным моноклем, последний комендант Берлина занял свое место за столом и твердым отрывистым тоном объявил о своем решении капитулировать». (Согласно Дуффингу, Вейдлинг принял решение после того, как поставил вопрос на голосование.)
В полночь русским отправили сообщение по радио. Дуффингу снова пришлось стать парламентером. После нескольких неудачных попыток он отыскал русского гвардии полковника и передал ему немецкое предложение. Русский полковник сделал несколько телефонных звонков своему начальству и после этого сообщил Дуффингу, что уполномочен принять капитуляцию генерала Вейдлинга. Немцам гарантируются почетные условия плена, офицерам позволят оставить при себе личное оружие; каждый может взять с собой в плен столько личных вещей, сколько пожелает, а советское Верховное командование обеспечит защиту гражданского населения и позаботится о раненых.
Дуффинг все еще договаривался о точном времени прекращения огня, когда немецкий ведущий радиопрограмм, Ганс Фриче, решил самостоятельно начать переговоры о капитуляции. Он отправил несколько гражданских (один из которых оделся по-праздничному) к Чуйкову с письмом, адресованным «господину маршалу».
«Как заявил генерал Кребс, экс-канцлера Геринга невозможно найти, а доктор Геббельс мертв. …Я умоляю Вас взять Берлин под свою защиту. Я прошу Вашего разрешения выступить по радио. Мое имя всем хорошо известно».
Русские никогда не слышали о назначении Геринга на должность канцлера, да и имя Фриче им ничего не говорило. Более того, Чуйкову уже было известно, что Вейдлинг через Дуффинга предложил безоговорочную капитуляцию. Поэтому делегация гражданских не стала для него чем-то из ряда вон выходящим. Человек, одетый по-праздничному, спросил о гарантиях безопасности.
Чуйков: «Ни один волос не упадет с вашей головы».
Человек в парадной одежде: «А кто вы и каково ваше звание?»
Чуйков: «Генерал Чуйков». Затем он снял трубку и позвонил своему начальнику штаба: «Приказываю прекратить огонь. Все».
Полчаса спустя Вейдлинг и Чуйков встретились лицом к лицу. Здесь же присутствовал и Соколовский.
Чуйков: «Вы комендант берлинского гарнизона?»
Вейдлинг: «Да, я командир 56-го танкового корпуса».
Чуйков: «А где Кребс? Что он вам сказал?»
Вейдлинг: «Я видел его вчера в Рейхсканцелярии. У меня сложилось впечатление, что он хочет покончить с собой… Повторюсь – я отдал приказ всем своим войскам сдаваться».
Чуйков: «Насколько далеко распространяется ваша власть?»
Вейдлинг показал на карте.
Чуйков: «Маршал тоже приказал прекратить огонь. Какие районы вы заминировали?
Вейдлинг: «Мы ничего не минировали. Даже не закладывали взрывчатку под мосты».
Соколовский: «Что стало с Гитлером и Геббельсом?»
Вейдлинг рассказал все, что было ему известно.
Чуйков: «Значит, войне конец».
Вейдлинг: «По-моему, увеличение числа жертв стало бы преступным безумием».
Чуйков: «Истинная правда. Вы давно в армии?»
Вейдлинг: «Я служу с 1911 года».
В этот момент Вейдлинга прервали. Поступил телефонный звонок, сообщивший, что кое-кто из немцев продолжает сопротивление.
Вейдлинг: «Я сделаю все, что в моих силах, чтобы прекратить боевые действия с нашей стороны».
Чуйков: «Подпишите приказ о капитуляции, и ваша совесть будет чиста».
Вейдлинг сел и взялся за составление приказа. Все молчали. Это случилось в 7:57 по московскому времени. Чуй-ков предложил позавтракать. Вейдлинг продолжал писать.
Чуйков: «Вам нужен ваш адъютант?»
Вейдлинг: «Да, если можно».
Вошел высокий темноволосый человек. На нем были очки и серые перчатки. Прическа безупречна. Это был полковник Рефиор, второй начальник штаба Вейдлинга. Немного погодя Вейдлинг начал читать вслух то, что написал. «30 апреля фюрер покончил жизнь самоубийством…»
