Как все это происходило, описал доктор Г., который в 1945 году, вместе со 180 сотрудниками, помогал руководить семейным бизнесом по производству оптики:
«Специальное подразделение Красной армии численностью около 20 человек и примерно 20 немецких рабочих, собранных на улицах, явились в наши цеха. И хотя никто не предупредил нас об их приходе, мы заранее предприняли необходимые шаги. Например, сняли с токарных станков некоторые жизненно важные узлы, таким образом сделав их бесполезными. Ходили слухи, что не пощадят ни одной фирмы. Самим нам не позволялось входить на фабрику, пока там орудовало русское подразделение. Все это длилось три дня. Когда нам разрешили вернуться, то мы нашли одни лишь ржавые кабели».
С некоторых предприятий в Советский Союз отправляли и технический персонал с приказом развернуть завод на месте. К счастью, с доктором Г. такого не случилось.
«На выходе из фабрики имелась стальная ступенька. Русские, не подумав, потащили по ней тяжелые станки. Сомневаюсь, чтобы они добрались до места назначения неповрежденными. Все закончилось тем, что русские приобрели очень мало, а мы потеряли очень много. Лично я утратил оборудования для калибровки на полмиллиона марок. Часто грабежом ради собственной выгоды занимались и сами немцы. Вот что я видел на заводе Даймлера, куда для демонтажа привели немецких рабочих. Когда русские не видели, рабочие пробили дыру в стене и вытащили через нее столько инструмента, сколько смогли. Полагаю, каждый из них ушел с инструментами на 2000 марок. Дело принимало особенно неприятный оборот, если среди вашего персонала находились коммунисты, которые могли показать русским, что именно нужно демонтировать».
Русские принялись демонтировать предприятия сразу же после оккупации Берлина. Команда Микояна пыталась хоть как-то упорядочить возникший в результате хаос, но, когда она уехала, демонтажные команды из армии Жукова по-прежнему ссорились со всеми остальными и подчинялись только прямым указаниям из Москвы. На всех крупных предприятиях рабочих вызвали и приказали грузить станки на железнодорожные платформы. Идея, будто все мероприятие провалилось и большая часть оборудования осталась ржаветь на станциях или по пути в Советский Союз, является не чем иным, как преднамеренным искажением фактов. На самом деле немецкие заводы имели решающее значение в советских усилиях по восстановлению разрушенной войной промышленности. В приблизительных подсчетах общая стоимость демонтированных заводов Берлина оценивается в несколько миллиардов марок. Разумеется, самые большие потери понесла тяжелая промышленность, потерявшая 90 % предприятий, тогда как легкая промышленность лишилась не более 33 %. Однако легкая промышленность была сконцентрирована в центре Берлина и из-за войны понесла самые большие потери (31 % от всех недвижимых объектов), тогда как потери тяжелой промышленности оказались относительно малы (8 %) (Альфред Кун. Производство и основные фонды промышленности Западного Берлина. Vierteljahrshefte für Truppenführung. 1958. Т. 4. С. 398).
Демонтаж предприятий достоин упоминания лишь потому, что в первые два месяца после капитуляции это было основным занятием (и главной темой разговоров) берлинцев. Однако в подробном отчете по этому мероприятию нет никакой необходимости, поскольку в конечном счете оно не коснулось всей остальной Германии – если только не рассматривать массовую модернизацию индустрии Западной Германии и Западного Берлина как одно из его последствий.
Глава 17. Советская администрация
Русские принялись за политическое переустройство в своей части Германии со всей возможной скоростью. Их целью стало в доступное им время поставить всех перед рядом свершившихся фактов. Используя любых немцев, кому они могли доверять, они хотели создать центральную городскую администрацию, которая стала бы моделью нового политического порядка во всей Германии. Для исполнения этого плана они решили перебросить из Москвы группу Ульбрихта.
Советская администрация была торжественно введена в должность «Распоряжением № 5 от 23 апреля 1945 года», о котором мы уже упоминали. Советское военное командование действовало в соответствии с ним, когда учреждало муниципалитеты в Берлине и переходило от военного к гражданскому управлению. С назначением генерала Берзарина комендантом города в Берлине была создана центральная администрация; ее взаимоотношения с военным командованием маршала Жукова специально оставили неопределенными.
Русские тут же принялись за работу по передаче своих обязанностей чисто немецкой администрации – по крайней мере, номинально. 10 мая Берзарин собрал всех уже назначенных местных бургомистров и рукопожатием утвердил их в должности. На деле их власть оставалась ограниченной незначительными местными делами, что было к лучшему, поскольку большинство новых бургомистров оказались на своем посту более или менее случайным образом.
По какому принципу их отбирали, объяснил один из старших советских офицеров: «Когда нам попадался кто-то, кто сражался с фашизмом во время гражданской войны в Испании или находился в тюремном заключении за активные связи с Сопротивлением, мы считали таких подходящими кандидатурами для содействия нам в ликвидации последних пережитков нацистского правления».
Но как только на берлинскую сцену вышел Ульбрихт со своей Коммунистической группой действий (1 мая), отбор стал менее случайным. Назначенные русскими бургомистры районов до поры до времени продолжали занимать свои посты, однако отбор кандидатов на свободные должности теперь зависел от Ульбрихта. Его ранние планы никоим образом не базировались на коммунистической диктатуре – социал-демократы и представители партий среднего класса привлекались к управлению наравне с коммунистами. Исключение составляли только бывшие нацисты. Некоторых из них, которые слишком уж поспешно предложили свои услуги в Тиргартене, быстро отстранили от должности по указанию Ганса Малке, члена группы Ульбрихта.
Ульбрихт с усердием взялся за формирование центральной администрации Берлина. Вечером 4 мая он вызвал Йозефа Орлоппа, социал-демократа из старой гвардии, в Веддинг и заручился его поддержкой. Затем он связался с Андреасом Хермесом, бывшим министром сельского хозяйства и продовольствия Веймарской республики, которого нацисты приговорили к пожизненному заключению после заговора 20 июля, но которому удалось вырваться из их волчьей хватки. Ульбрихт представил его Берзарину, и тот предложил Хермесу возглавить продовольственное снабжение Большого Берлина, на тот момент наиболее важную и ответственную должность. Хермес согласился принять предложение – если ему выдадут велосипед. Карл Марон, другая видная фигура группы Ульбрихта, попросил о сотрудничестве доктора Артура Вернера, владельца архитектурно-строительного училища и типичного представителя верхней прослойки среднего класса. Вернер стал первым после капитуляции мэром Большого Берлина. (Позднее Хермес основал в Берлине Христианско-демократический союз.)
В отношении профессиональной компетенции советские и немецкие члены первой администрации оказались довольно разношерстой командой. И хотя русские привезли в Германию большое количество первоклассных экспертов, большинство из них были необходимы у себя дома и пробыли в Германии только короткое время. Из тех, кто все-таки остался здесь, лучшие умы оказались не в местном правительстве, а в советской военной администрации в Карлсхорсте.
