Редакционная коллегия сперва размещалась в Каролиненхоф. Поначалу там имелось всего два линотипа
[128], которые пришлось откапывать из-под мусора. Позднее редакция перебралась в «Дом Моссе»
[129] на Циммерштрассе. По чистой случайности печатный пресс, который отпечатал первые номера Tagliche Rundschau, оказался тем же, из-под которого 28 апреля вышел последний номер Volkischer Beobachter. (Это напоминает случай с мюнхенской Suddeutsche Zeitung, чей первый номер отпечатали, за неимением ничего лучшего, теми же шрифтами, что и Mein Kampf Гитлера.)
Поначалу журналистам Tagliche Rundschau пришлось самим распространять газету, причем совершенно бесплатно. Каждый день рано утром они выезжали на своих джипах и расклеивали еще влажный от типографской краски последний выпуск на газетных стендах, установленных по всему городу. Новости они получали исключительно по радио; для этой цели Соколов реквизировал на предприятиях «Филипс» 6 радиоприемников. В газете было 2 русских и 4 немецких секретаря, все девушки высокой квалификации, включая одну, которая владела стенографированием на немецком, французском, испанском и английском языках. Ранее она вела стенограммы выступлений на съездах нацистской партии в Нюрнберге.
Старшего секретаря, которая раньше работала в немецкой газете, издававшейся в оккупированном Париже, приняли на новую работу сразу же после выхода первого номера Tagliche Rundschau. Когда ее спросили, не хочет ли она занять этот пост по политическим мотивам, та ответила: «Я не коммунистка, да и вы не собираетесь превращать меня в нее, но я голодна».
Вайсспапир, бывший редактор, с которым я разговаривал в Москве, сказал, что немцам очень нравилось, как она воздействовала на русских. «И тем не менее, – добавил он, – сейчас эта девушка навскидку цитирует Маркса. Она замужем за редактором издательства в Восточном Берлине и работала вместе с ним над изданием классики марксизма».
Другим членом редакционного совета был Вальтер Ауст, нынешний редактор Deutsche Aussenpolitik – «Немецкая внешняя политика», периодического издания ГДР. Обращение к журналистам он прочел в первом номере Tagliche Rundschau. Его друг-банкир, который считал, что русские «потому такие благоразумные, что знают желание немцев, чтобы ими правили твердой рукой», убедил Ауста принять приглашение. Его первое редакционное совещание состоялось в так называемом «Маргариновом доме». Тогда газета насчитывала всего два раздела – политика и местные новости. Вопросы культуры освещались кем угодно и как второстепенная тема. Ауст предложил создать экономический раздел – довольно-таки самоуверенный план в городе без экономики. Сам он стал заместителем экономического редактора с капитаном Нойдорфом из Одессы в качестве своего начальника.
Помимо редакционных совещаний, на которых обсуждался следующий выпуск, также проводилась ежедневная «аутопсия», во время которой последний вышедший номер безжалостно разносился в пух и прах. Немецкие журналисты, работавшие на газету, припоминают, какое оживленное время это было.
В первом номере, вышедшем 15 мая, читателям сообщали, что газета будет «рассказывать немцам правду о Красной армии и Советском Союзе, помогать им сделать верный выбор в нынешней политической ситуации, изжить последние следы гитлеровского варварства и направить всю свою энергию на восстановление нормальной жизни».
Двумя днями раньше, 13 мая, из Тегеля начало свое вещание «Радио Берлина». Его программы вскоре пробудили огромный интерес не только в городе, но и во всем мире, и некоторые материалы использовались также другими радиостанциями.
Через шесть дней после первого выхода Tagliche Rundschau в Берлине появилась вторая ежедневная газета. Ею стала Berliner Zeitung – «Берлинская газета», которая имела менее ярко выраженную официальную коммунистическую направленность. Полковник Кирсанов, ее первый редактор, позднее возглавил Tagliche Rundschau, а сейчас он преподает экономику в Московском университете. Во время нашей беседы в Москве он припомнил: «Я прибыл в Берлин 17 мая. 18-го меня представили главе политотдела СВАГ и поручили создать новостное агентство и новую газету. На это мне дали три дня и пять молодых помощников-лейтенантов».
Изначально Berliner Zeitung издавалась в Нойкельне, на Урбанштрассе; затем и она переехала в «Дом Моссе», где открылся новый издательский центр. С точки зрения журналистов, Берлин, хоть и лежащий в руинах, остался традиционным центром газетной индустрии.
Глава 18. От разрухи – к культуре!
Берлин как центр издательского дела встал на ноги задолго до Берлина как культурного центра. Это сейчас принято говорить со сверкающими от энтузиазма глазами о Берлине лета 1945 года так, будто после окончания нацистского правления интеллектуальная и культурная жизнь Берлина, которая так долго подавлялась, с неудержимой силой забила ключом, что ненадолго напомнило «ренессанс» 1920-х годов, единственное время, когда немецкий город являлся центром мировой культуры. Однако те, кто так говорит, похожи на путников в пустыне, приходящих в восторг от стакана солоноватой воды после двух дней без питья, той самой воды, которую в обычных обстоятельствах они выплеснули бы. По правде говоря, в Берлине не возникло никакого достойного упоминания «ренессанса». Или, если уж на то пошло, во всей Германии тоже.
Пустыми оказались не только ящики письменных столов писателей – те, кто из них еще остался в Германии, не писали практически ничего, чего не намеревались издавать нацисты, – но и их головы. Ни у кого не нашлось новых идей, соответствующих новым временам. Не было того возрождения, которое немцы наблюдали в 1918-м; Гитлер сделал все возможное, чтобы подобного не случилось. Главными театральными событиями стали «Наш городок» и «На волосок от гибели» Торнтона Уайльда. Основными литературными – переиздания Гете, Гейне, Адальберта Штифтера и других великих творцов прошлого, чьи произведения, как мы видели, были рекомендованы школьникам для чтения, за неимением чего-то более или менее современного.
Разумеется, куда приятней и веселей станцевать короткий балет или поставить «Дядю Ваню» на импровизированной сцене кое-как залатанного зала и получать рацион № 1, чем от 6 до 8 часов в день разбирать кирпичи и получать рацион категории № 2. Вот почему в Берлине развелось почти столько же «деятелей искусства», сколько и «мусорщиц». Имели ли эти усилия какое-нибудь значение, кроме обеспечения людей необременительной и хорошо вознаграждаемой работой? Вот что сказал на эту тему Фридрих Люфт:
«Вчера мне подвернулась возможность проехать через город. Ужасно! К разрухе в своем районе как-то привыкаешь. Но только сейчас я понял, как мало всего уцелело в Берлине. Я задумался: а не вводим ли мы сами себя в заблуждение? Я проезжал мимо бесчисленных афиш, рекламирующих театральные, оперные и концертные программы. Позднее я просмотрел рекламу в газете; в разных районах ежедневно давали почти 20 спектаклей и с полдюжины концертов. В двух зданиях оперы постоянно шли представления – какой еще город в мире мог таким похвастаться? Но не являлось ли все это какой-то нездоровой тенденцией? Не было ли слишком безответственно и легкомысленно заполнять все эти театры и кинозалы? Я обдумал этот вопрос и решил, что ответ очевиден – НЕТ!
