г) к 1 октября 1945 г. представить на одобрение управления образования СВАГ список всех кандидатов на посты директоров и администраторов всех организаций культуры, упомянутых в подразделе (а) раздела 2;
д) к 1 октября 1945 г. представить на одобрение управления образования СВАГ все программы организаций, упомянутых в подразделе (а) раздела 2, а также планы любых экспозиций на сезон 1945–1946 гг.
6) За исполнение данной директивы отвечает начальник управления образования СВАГ, тов. Золотухин.
7) Городскому и районным комендантам проследить за работой театров и выставок, дабы убедиться, чтобы без предварительного одобрения СВАГ не проводилось никаких выставок или спектаклей.
Главнокомандующий СВАГ и Главнокомандующий группы советских оккупационных войск в Германии
Г. Жуков.
Член Военного Совета СВАГ генерал-лейтенант
Буков.
Начальник штаба СВАГ генерал-полковник Куразов.
(Перевод русского оригинала директивы хранится в восточноберлинском Институте современной истории. Все наши попытки получить оригинал с целью сделать более качественный перевод не увенчались успехом. – Авт.)
Вот на что вкратце походила культурная жизнь Берлина, изложенная языком советской военной администрации. Как и сам язык, она была крайне консервативной, более того – реакционной и, по крайней мере в этом отношении, совсем не отличалась от того, что происходило в Германии с конца войны.
Глава 19. …И еще планы
8 мая 1945 года представители союзников приземлились на аэродроме Темпельхоф на четырех самолетах, чтобы принять участие в официальной церемонии подписания Акта о капитуляции. Среди них самой импозантной фигурой выглядел тот, кто имел наименьшее военное и политическое влияние: французский генерал де Латр де Тассиньи. Единственным, кто относился к делу с некоторым юмором, был маршал Королевских ВВС лорд Теддер; все остальные вели себя с приличествующей случаю серьезностью. Немецкая делегация прибыла немного позже на пяти самолетах.
Первыми в столовой инженерного училища вермахта в Карлсхорсте собрались представители союзников. Главы каждой из четырех делегаций сделали для протокола идентичные заявления: «Представители четырех армий собрались здесь, чтобы принять безоговорочную капитуляцию от представителей немецкого Верховного командования». После того как они зачитали эту формулировку, Жуков произнес: «Будьте добры, введите немецких делегатов».
Дабы выбрать лучший ракурс, один американский фотограф взобрался на стол. Представители иллюстрированных изданий оказали заметное предпочтение генералу де Латр де Тассиньи, «потому что он одет в красный с золотом мундир, очень элегантен и напоминает о старых добрых временах», как выразился на его счет некий очевидец.
Немцы вошли и сели за отдельный стол. Затем каждый из глав делегаций спросил их, понимают ли они условия «безоговорочной капитуляции», и они четыре раза дали утвердительный ответ. Немцы полагали, что смогут подписать акт за своим столом, но им пришлось вставать и пройти в тот конец, где сидели победители. Они вошли в здание в 12:05. Документ был подписан в 12:15. Акт был составлен на русском, английском и немецком языках – но не на французском. Не успели немцы поставить свои подписи, как Жуков отрывисто произнес: «Теперь немецкая делегация может покинуть помещение».
На этом все и закончилось. Так прошла церемония, с которой должна была начаться «новая эпоха» мира в Европе.
Требование союзников о безоговорочной капитуляции имело двойной политический аспект. С одной стороны, оно отражало то презрение, которое испытывали все эти победители к нацизму, – они наотрез отказались вести переговоры с подобными людьми. С другой стороны, это освобождало союзников от необходимости определять круг людей, с которыми они были бы готовы вести переговоры, и, следовательно, от необходимости достигать соглашения по переустройству Германии тогда, когда война все еще продолжалась. Как мы уже видели, Сталин оказался единственным из лидеров союзников, который имел более или менее ясное представление о послевоенном устройстве Европы.
Именно по этой причине безоговорочная капитуляция предоставила немцам уникальный шанс. Поскольку союзники не представили никакого связного плана, образовался вакуум, который немцы вполне могли заполнить собственными идеями. Этот шанс у них оставался и во время Потсдамской конференции, и даже позже, поскольку в Потсдаме все прежние схемы расчленения Германии были отброшены в пользу создания единой общегерманской власти, как предпосылки совместных действий четырех оккупирующих держав.
Политические последствия разделения Германии в Потсдаме не обсуждались – во всяком случае, не больше, чем это делалось раньше. Конференция просто создала довольно общую структуру, а уточнение подробностей отложила на потом. Обычно принято говорить, что у немцев не было ни права, ни возможности как-то повлиять на окончательные результаты. Но на самом деле это немцы в значительно большей степени, чем союзники, дали толчок процессу, приведшему к непредвиденному расколу – с одной стороны, на Восточную Германию под руководством Социалистической единой партии Германии (коммунистов), которая, как таковая, была совершенно неприемлема для свободных немцев и западных держав, и, с другой стороны, на Западную Германию, управляемую из Бонна и совершенно неприемлемую для русских. Далее мы попытаемся описать, как новая Германия начала приобретать форму в таких обстоятельствах.
Через 20 дней после смерти Гитлера бывший начальник штаба нацистского управления политического образования Вюртемберг, доктор Штельрехт, вручил правительству Дёница меморандум под названием: «О провосточной и прозападной ориентациях».
«Нашей политике крайне редко удавалось обратить борьбу между Востоком и Западом себе на пользу. … И представляется маловероятным, чтобы новое правительство рейха, не обладающее никакой реальной властью, было бы способно проводить политику стравливания Востока с Западом сколь-нибудь продолжительное время и извлекать из этого какую-то выгоду. …Какая бы текущая тактика ни оказалась приемлемой на данный момент, в долгосрочной политике Германии придется заручиться поддержкой той или иной стороны. <…>
Более того, если нынешняя ситуация будет продолжаться, то появляется угроза не только долгосрочного территориального разделения рейха, но также и идеологического раскола немецкой нации на две части – одну с ориентацией на Восток и другую, ориентированную на Запад. Что означает разрушение германского единства, впервые в истории достигнутого с такими огромными усилиями».
Штельрехт продолжил утверждением, что такого раскола можно избежать, если местом расположения нового правительства станет Берлин.
«Немецкие симпатии предпочли бы единение с западом. Две англосаксонские державы считаются по своей сути принадлежащими к тевтонам и, следовательно, родственными германцам». Можно было бы даже поприветствовать слияние Германии с Британской империей. Но, к сожалению, если сами немцы были практически готовы к такому «тевтонскому» слиянию, то британцы вовсе нет.
